— Краска серебряная! — с невозмутимым видом воскликнул мой новый знакомый. — Рога намажешь, и сразу продастся твоя коза. Местные жители хоть и сторонятся чародейства, но на самом деле падки на все необычное и любят прихвастнуть перед соседями эксклюзивной находкой. Вот, посмотри, как быстро гусь-уток моих разбирают! — он перешел на доверительный шепот. — Лапы-то серебрянкой сам и покрасил! Правда, она тоже магическая — если дать ей день просохнуть, на всю жизнь останется и потомству в наследство перейдет!
В довершение Талес вручил мне кисть и посоветовал обратить заурядную черную козу в необычайное сребрянорогое создание прямо в соседствующем неподалеку кустарнике.
Не то чтобы я была легко внушаемым субъектом, но товар мужчины и правда разбирали, как горячие пирожки, а мне позарез надо было избавиться от лишнего бремени.
Приняв кисточку из рук великодушно поделившегося со мной ценным запасом Талеса, я проследовала в вышеозначенную растительность, таща за собой Зорьку. К клетке с гусь-утками подошел очередной покупатель, развеяв последние сомнения в необходимости преображения рогатой. Внедрившись в самый центр разросшейся сирени, где сплошь да около валялись пустые бутылки, говорящие о том, что этот представитель флоры зарекомендовал себя как излюбленное место отдыха среди мужской половины населения деревни, я привязала козу к ветвящемуся стволу.
— Ну что, черная? Говорят, ты недостаточно хороша для утонченного вкуса искушенных Соловковских жителей.
Я окунула кисть в склянку, держа Зорьку за один рог, и густо намазала краской второй. Почуяв неладное, она принялась мотать головой из стороны в сторону и пятиться назад.
— Стоять! Кому сказала! — попыталась я призвать к порядку возмущенное бесцеремонным обращением животное. Строптивая коза, вместо того чтобы смириться с уготованной участью, твердо решила стоять на своем и, упершись передними копытами в землю, сделала несколько попыток наподдать мне рогами. В течение следующих пяти минут уворачиваний и борьбы кое-как удалось докрасить первый рог, однако процедура по усовершенствованию не была полностью завершена. Только я перехватила норовящую выскользнуть из вспотевшей ладони кисть, как коза, сделав мощный выпад в сторону, дернула головой и сорвала веревку с ветвей. Хаотично мечась по кустарнику в поисках лазейки, она истошно блеяла и не давала к ней подступиться. Пару раз мне даже пришлось отпрыгнуть с пути разъяренного животного, чтобы оно не снесло меня с ног. Еще не хватало заблаговременно почить в кусте сирени, будучи заколотой собственной козой на почве расхождения мнений о ее внешнем виде. Ни на минуту не умолкая, беглянка привлекла всеобщее внимание, и с рынка начали доноситься удивленные возгласы. Поймав подходящий момент, я схватила пробегающую мимо Зорьку и рывком впихнула ее в разросшиеся стволовые ветви, выполняющие роль тисков, таким образом, что с одной стороны торчала только ошалело визжащая голова, а с другой — брыкающееся туловище. Еще несколько минут повозившись с веревкой, я подняла с земли оброненную кисть и, убрав с нее налипшую землю, завершила начатое. Коза, доведенная до отчаяния, встала на дыбы, и в новом приступе паники ринулась сквозь кусты, задев мой локоть. Зажатая в руке склянка опрокинулась, обильно заливая краской ладонь и пальцы, а также орошая брызгами морду самой рогатой.
