— Не вожу дружбу с демонами.
Сумасшедшая улыбка стала шире, зрачки сузились.
— Твои слова мучительно ранили меня, но… — ладонями Минцзэ провел по магической стене до самого низа, а затем зловеще рассмеялся, наклоняя голову вбок, — я всепрощающий, поэтому вовсе на тебя не в обиде, милая Юэ.
От низкого до звонкого, от преисполненного ненавистью до обволакивающего нежностью голосом, Минцзэ играл им точно талантливый музыкант на органе, достигший необыкновенного совершенства. И как та же непревзойдённая органная музыка, он меня манил и притягивал: связь одного с другим, таинственное взаимодействие между моей заблудшей в чужом мире душой — и его открывающейся бездной, грозящей гибелью.
Я возмущенно поднялась с места.
— И раз ты пока не принесла зеленый чай, приглашаю вместе испить белый. А! — Минцзэ щелкнул пальцами, что-то вспомнив. — Ты боишься покидать свой мнимый пост моей смотрительницы на эту ночь? Обещаю, я не сбегу. Не в твоё дежурство.
Наигранная дружба в паре с картинной заботой меня уже прилично так… напрягала. Предположить даже не могу, что на уме у этого безумца и какая роль в этом безумии отведена мне?
Не хочется огорчать достопочтенного дракона, но слепо танцевать под чью-то дудку — точно не про меня. А принимая в чужой игре участие, разбрасываю фишки и устанавливаю исключительно свои правила.
Усмехнувшись, я подошла к невидимой стене практически вплотную. Минцзэ с любопытством в аметистовых глазах поднялся, подошел близко, оперся на магическую стену ладонями, как бы нависнув надо мной. Глаза в глаза. Цепко, неразрывно.
— Я пролью свет на ситуацию, раз в окружающей тебя тьме не можешь разглядеть очевидное: мы с тобой не друзья и даже не товарищи. Повторю: с демоном водиться не собираюсь.
— То есть ты обманула меня, — Минцзэ состроил грустную гримасу, — обманывать очень, очень плохо… Это большой грех.
Я подавилась собственным смешком, наблюдая за театральной игрой самого «благочестивого праведника», который даже удивил тем, что вообще знает такое понятие как «грех».
— Над своими грехами лучше подумай, демон; и сколько же зла ты совершил, что на протяжении четырёхсот лет гниешь в подземелье храма!
— Оскорбить меня пытаешься, Юэ, очень зря, — с дружелюбной улыбкой тихо и мелодично протянул Минцзэ.
— Просто хочу сразу разрушить твой воздушный дворец и сообщить: не втягивай меня в свои игры! С драконами, к счастью, я ранее не пересекалась, но тех, кто пытается мною попользоваться, вижу за версту. И не глупая, четко понимаю, что в живых меня оставил не ради зеленого чая, который у тебя безусловно есть, просто свои планы на меня построил, оттого распинаешься про какую-то дурацкую дружбу!
Плотоядно хихикая, дракон склонился ниже; наши губы оказались на одном уровне и единственная хлипкая преграда между ними — тонкая граница печати Ци.
— Наиполнейшее безрассудство делать врагом меня, красавица.
— Сложно назвать врагом того, кто сидит в клетке и связан по рукам и ногам.
В ответ Минцзэ лишь очаровательно усмехнулся и растворился во тьме, а я без сил упала в центр золотого круга, держась за сердце. Нет, оно не болело, просто стучало как бешеное.
Наиполнейшее безрассудство делать врагом меня, красавица… Слова дракона повторились громким звоном в голове, заставив поморщиться и даже на секунду засомневаться в содеянном. Хотя, Минцзэ не то, что врагом, я и соратником
