— Раздел имущества через суд, — не глядя на нас отчеканила дородная женщина в строгом костюме. — Если не передумаете, за расторжением приходите через месяц.
— Нельзя как-нибудь побыстрее? — елозил на потёртом стуле Семён. — Если надо, то я могу доплатить.
Точно, Караваев без денег не остался. Свою зарплату он никогда мне не отдавал, а всё, заработанное мной, лежало в верхнем ящике комода. Я ушла без них, вывалившись в невменяемом состояние из квартиры.
— Нельзя, — рявкнула дама, оторвавшись от монитора. Она с неприязнью посмотрела на Караваева, прошлась понимающим взглядом по мне и растянула накрашенные красной помадой губы в оскале, чётко цедя каждое слово: — По закону развод осуществляется через месяц после подачи заявления. Если за это время окажется, что ваша супруга беременная, придётся ждать до родов, а там только через суд.
— Заебись, — выругался под нос Семён и метнул в меня сгустком злости. — Надеюсь, ты не умудрилась от меня залететь?
— Надеюсь, от тебя никто не залетит, — прошептала, убирая документы в сумочку. Стало обидно до слёз. Дура. Я ещё мечтала родить от него ребёнка, бросила два месяца назад пить таблетки. — Генетический материал гнилой. Ничего путного не получится.
Поднялась, попрощалась с женщиной и понеслась на улицу, задыхаясь от спёртого воздуха. Никогда не думала, что можно почувствовать себя обмазанной грязью, всего лишь посидев рядом с бывшим мужем. Вылетев на прожаренный солнцем двор, непроизвольно передёрнула спиной, мысленно сбрасывая с плеч шмотки́ грязи.
— Нам ещё к нотариусу, — поймал меня за руку Семён, выбежав следом. — Подпишешь отказ от претензий на квартиру, или Эля подаст на твою подружку в суд.
Я подписала бы и без шантажа, лишь бы больше не встречаться с Караваевым и полностью вычеркнуть его из своей жизни, но угроза подстегнула послушно сесть в машину, а потом поставить росчерк в присутствии сухонького мужчины, не вчитываясь в текст. Выйдя из конторы, через сквер прошла к метро, спустилась в прохладу подземки и каталась по кольцевой, отключившись от реального мира.
Из забытья выдрал звонок телефона, прорвавшийся сквозь толщу пород и бетона. Кажется, он то трезвонил, то обрывался, и с новой силой истерил в сумке.
— Ты где? — гаркнул динамиком голосом Машки. — Одиннадцать вечера. Куда тебя унесло, Настя?
— Еду к себе домой, — ответила, сбросила вызов и поднялась с нагретой скамейки.
3. Глава 3
Говорят, родные стены лечат. Смешно… Я своих родных стен лишилась дважды. Сначала отказавшись от доли в маминой квартире, потом… Потом отказали мне, выгнав как ставшую ненужной собаку на улицу.
До квартиры, которая по глупости стала моей, добралась уже за полночь. Войдя в подъезд, провонявший сыростью, плесенью и кошачьей мочой, поморщилась и сжала пальцами нос, а стоило открыть хлипкую, оббитую дермантином дверь и ступить в тесный коридорчик, так вместе с носом захотелось зажмурить глаза.
Пыль, затхлость, разруха, тоска и безнадёжность — именно так можно охарактеризовать моё недвижимое имущество. И не надо мне говорить, что в таких условиях живёт половина России. Этой половине, скорее всего, привычно, а я всю жизнь провела в профессорской квартире, полученной когда-то дедом, занимающимся атомными и ядерными разработками.
Сто двадцать квадратов, высоченные потолки, украшенные резной лепниной, вечный дубовый паркет, натёртый до блеска, антикварная мебель, многоярусные стеллажи под огромную библиотеку, чёрно-белые дореволюционные и довоенные фотографии предков, потрескавшиеся со временем, и уютный запах дома.
