Через пару часов приехала Машка, привезла бутылку вина, поплевалась от вида квартиры, обругала не самыми лестными словами Марту с отцом и в сотый раз прокляла Сёму с его шмарой. А потом увидела на столе документы, вручённые мне нотариусом, и понеслось.
До самого утра она перекрикивает ор алкашей за стеной, обещает Караваеву грядущую импотенцию, а его жабе гнойники по всему телу.
— Ну как ты будешь жить в этой вонючей помойке? — выдыхается она, отодвигая бутылку, которую так и не открыла. — Давай вернёмся ко мне.
— Нет, Маш, — с тоской осматриваю отклеившийся угол обоины и покосившийся от сырости шкафчик. — Мне пора спускаться с небес и обустраивать свой быт. Сделаю потихоньку ремонт, заведу кошку, высплюсь в конце концов.
— Где выспишься, Долли?! — снова переходит на повышенный тон Горнова. — На тех пружинах, что торчат из убогого дивана? Здесь же ничего нет! Ни постельного белья, ни подушки с одеялом! Господи, да тут даже холодильник не работает и в нём поселилась плесень!
— Всё куплю, — сглатываю горечь, прикрываю глаза и снова по щекам текут слёзы. — Заработаю и куплю. Можешь одолжить мне немного до зарплаты? Последние сегодня на дорогу прокатала.
— Этот мразота тебя ещё и без денег выставил?! Поехали! — хватает за руку и тянет на выход. — Бумаги прихвати. Заставлю его их сожрать!
4. Глава 4
— Слышь, сволочь! — бьёт Машка кулаком в дверь, второй рукой удерживая кнопку звонка. — Мало того, что ты пытаешься лишить Настю совместно нажитого имущества, так ещё выгнал без копейки! А она, насколько я знаю, получила зарплату за день до твоей блядской выходки и всё оставила тебе! Будь хоть немного мужиком, верни её деньги! Настьке нужно на что-то жить!
— Пошли вон! — слышится с другой стороны злой голос Семёна. — Здесь нет ничего Дубовой! Пусть идёт попрошайничать к отцу! Ах да, забыл, папашка её за пирожки и жареную курицу продал.
— Я сейчас полицию вызову! — прибавляется женский визг. — Не открывай этим больным психопаткам!
— Ну ты и урод, Караваев! — поворачивается Мария к дверному полотну спиной и лупит по ней со всей мощью ногой. — Вас же ещё не развели, правда? Рано успокоился Сёма-кулёма. Я тебе такой раздел имущества устрою! Закачаешься! Придётся продать и квартиру, и машину!
— Она подписала отказ! — с победоносным кличем отзывается Семён, а я в очередной раз поражаюсь такой метаморфозе. То ли моего мужа околдовали или подменили, то ли я безнадёжно слепа. Почему все эти три года не замечала, что за отрава Караваев?
— Под давлением! — вмазывает ему подруга, громко хохоча. — Любой суд посмеётся над твоей тупостью и заставит сожрать бумаги вместе с печатью нотариуса. Нанимай адвоката, придурок, и жди повестку!
— Стой! — срывается на фальцет Сёма, и за дверью шаркают удаляющиеся шаги. Слышится ругань Караваева с Элеонорой, потом доносится возня, похожая на драку, и следом щелчок замка. — Подавись! И чтобы никакого суда!
Сквозь небольшую щель протискивается рука, держащая мятые купюры, и вырывается гневное пыхтение, должное подкрепить только что выплюнутое распоряжение. Пальцы разжимаются, и пятитысячные бумажки плавно планируют на грязную плитку и коврик.
— Вот ублюдок, — шипит Машка и резко наваливается на полотно, прищемляя конечность Сёмы. Больно, наверное, судя по тому, как Караваев с лёгкостью берёт высокую ноту. Не зря я послушала папу и заказала бронированную дверь весом под двести кило. В них отец знает толк. Занимается их установкой. — Подрочишь левой.
