Одно к одному, как в мои двенадцать. Чёрная полоса стремительно расползается в ширь, поглощая собой всё белое и серое. Сплошная чернота до самого горизонта, и просвета не видать.
— Конец года, Юрий Романович, — тихо блею, качая головой. — У меня шесть классов сдают итоговые экзамены и на конец июня запланирован двухдневный поход.
— Экзамены примем без вас, а насчёт похода я вам сразу сказал, что плохая идея. Тащить подростков в лес с палатками и поддерживать на школьном уровне разврат? Я не собираюсь брать на себя уголовную ответственность за ваши эксперименты, — энергично тычет указательным пальцем в стол, побагровев от возмущения. — Пишите, Анастасия Григорьевна, если хотите получить хорошие рекомендации.
5. Глава 5
Когда вхожу в учительскую, Лара всовывает мне в руки пакет с моими собранными личными вещами. Надо же, как споро. Судя по всему, Лариса отдалась нашему престарелому бабнику за дополнительные часы и премию. Или за место Людмилы Марковны, чей пенсионный возраст перешагнул черту в прошлом году, а она не собирается сдавать позиции и уходить на покой.
— Проверь, что ничего не забыли, — медово воркует Ларочка, хитро прищуриваясь. — Возвращаться плохая примета.
— Отдаваться за место старому козлу не лучше, — морщусь от брезгливости, представив эту картину. Стонущая Лариса Сергеевна с задранной юбкой, а над ней потный Юрий Романович со спущенными необъёмными штанами, дышащий как гружёный паровоз на подъёме в гору. — Фу, — передёргиваю плечами и сглатываю тошнотворный ком, подскочивший к горлу.
— Кто бы говорил, мышь, — Лара дёргает на себя пакет и рвёт ручки, отчего вся мелочёвка валится на пол.
Не мышь, а овца, как называет меня подруга. Вполне симпатичная с тонкой, природной красотой и благородными чертами лица, доставшимися по наследству от мамы. Ещё бы характер деда получить, но за ним я опоздала на раздачу. Мне перепала кротость, бесконфликтность и трусость отстоять своё мнение. Меня хватает лишь на такие редкие выпады, за которые потом грызёт совесть, что обидела человека.
Странно, именно сейчас мне не стыдно за свои слова. Обида за то, что эта рыжая стерва подсидела меня и выперла с хорошей работы, оказывается намного мощнее врождённой стеснительности и приобретённой закомплексованности.
— По крайней мере у меня есть гордость и обостренное чувство справедливости, — присаживаюсь и собираю рассыпавшиеся вещи. — Я никогда не иду по головам и не торгую телом ради тёпленького места.
— Сука, — слышу хлёсткий ответ, раздающийся сверху. — Притворялась тихой овечкой, а сама…
Наверное, наша перепалка продолжалась бы и, возможно, закончилась бы так же, как предпочитает вести разборки Машка, но в учительскую заходит Людмила Марковна, и нам приходится обрубить препирательства.
— Настенька, — резво опускается на корточки рядом со мной завуч, не смотря на почтенный возраст. — Мне очень жаль. Нам тебя будет не хватать. И детки… Детки испереживаются. Особенно твой шестой «Б». Да и старшие. Они очень расстроились, что поход отменился.
— Ничего, Людмила Марковна, — перехватываю её кисть и по-дружески сжимаю. — Ребята привыкнут, а я найду новую работу. Психологи говорят, что её нужно менять каждые три года. Значит, время пришло.
Успокаиваю её, а сама в этот бред не верю. Зачем менять, если устраивает всё. Конечно, лучше бы я вела иностранные языки, а не историю, но учить детей, вкладывать в них знания, продумывать план урока, чтобы заинтересовать и рассказать что-нибудь новое, мне по-настоящему нравилось.
