Противостояние. Причины - страница 3

Ночью, когда флотилия оплыла от берегов Кубы, и взяв курс на Кадис, пройдя пролив и оставив за кормой по левому борту острова Большой Игуана и Теркс и Кайкос, там, в открытых и неспокойны водах набегающей Атлантики на трёх капитанов, сопровождающих под завязку груженые четыре товарных судна налетели пираты. Быстрые и манёвренные, десятью судами они выждали момента и при свете полуночной луны ударили в правый и левый борт замыкающему кораблю, и тому, что прикрывал торговые суда. Битва длилась без малого пять часов, увенчавшись потопление вражеских судов и абордажем, в котором сошлись флагман противника, и гордость отважного испанца, красавец линкор. С первыми лучами солнца, когда от противника не осталось и следа, лишь огромные горящие остова медленно тонущих кораблей, да сотни изувеченных выстрелами, саблями и шпагами плавающих трупов с обеих сторон, а дымка от нескольких сотен пушечных залпов рассеялась, на в распавшемся строю и плаву остался только он, детище капитана Хуан Антонио де ла Крузо.

El Peregrino1.

И сейчас, суровый черноволосый чернобровый капитан с запачканным кровью щетинистым лицом и ровно стриженной бородой, в изрядно потрёпанной офицерской форме, покачиваясь в такт судну брёл от кормы и рулевого по верхней палубе под стоны и вопли подстреленной, раненой и даже изувеченной взрывами ядер команды, рыская карим, почти чёрным взором соколиных глаз.

Он, зажимая правой рукой левое плечо, которое рассек лихой капитан последнего вражеского судна, сумевшего достичь флагман, приблизиться к нему в момент перезарядки и сойтись борт в борт, перескочить на испанский корабль, устроить схватку на клинках и топорах, используя при этом скорострельные континентальные мушкеты, искал среди валявшихся и сидевших в луже крови членов команды своих, самых близких ему друзей.

– Диего, Луис… – прошептал капитан. Сжимая плечо он посмотрел на сидевшего и наматывающего на кровавое месиво культи матроса, которому просвистевшее в бою ядро оторвало правую ногу до колена. Тот, мыча от боли ругался что есть мочи, делая себе жгут из последних сил. Капитан наклонился к нему, молодому, не старше семнадцати лет юноше, который до сражения его ядром зарубил саблей четырёх пиратов, хлынувших с вражеского судна на палубу El Peregrino.

Заглянув его шальные от шока глаза, капитан выдал, – Рауль, ты храбро сражался! Бинтуй крепче, залей уксусом, это должно приостановить кровотечение. И подними ногу выше туловища, но иногда опускай. Тобой займёмся в первую очередь! Терпи друг!

Встав, и оглядев палубу, где среди полсотни зарубленных или застреленных из мушкетов или перерубленных пополам от свистящих ядер бездыханных тел, стонали и бранились другие полсотни, и когда где-то обрывался крик или стон, капитан понимал, что численность его верной команды сокращается. И оставшегося в живых раненого врага, так организованно и стремительно налетевшего на караван в полночь.

– Это были не просто пираты! – шепнул капитан, видя, как взявшее на абордаж El Peregrino судно совершало манёвры, какие пушки сверкали, выкатываясь в окна на бортах, какие мощные ядра свистели, прошивая борт его судна, срезая тела. Переводя дух, и ощущая дробь в правом бедре от французского мушкета, капитан выругался, – ничего, поквитаемся! Луис, Диего, чёрт бы вас побрал! Где же вы?!

И капитан побрел дальше по палубе, переступая через мёртвые тела противника и команды своей, и открыто, без испуга и страха смотря в глаза ещё пока живым и выжившим, но прибывающим в шоке членам команды. И пленённым, связанным по рукам и ногам противникам, коих удалось взять живьём.