Аля задыхалась.
Каждый вдох обжигал легкие, словно она вдыхала не воздух, а ледяную воду. Грудь сжималась, сердце колотилось так громко, что заглушало даже музыку. Она пыталась сосредоточиться на ритме, на счете шагов, но мысли упрямо возвращались к одному и тому же:
«Почему у меня ничего не получается?»
Две недели.
Две недели она считала калории, отказывалась от сладкого, заставляла себя бегать, даже когда все внутри кричало: «Хватит!»
Но весы упрямо показывали одно и то же. Ничего не менялось. Ничего.
«Может, я просто неспособна?»
Мысли с новой силой ударили по голове так, что Аля не выдержала и неосторожно, нелепо споткнулась. Ноги подкосились, и она упала в кучу мокрых листьев. Грязь прилипла к ладоням, холод просочился через тонкие спортивные штаны. Проклятые листья – влажные, холодные, безжизненные – щекотали руки. Но Аля не могла встать, тело просто не слушалось. Ее собственный стыд – словно сжатая пружина в груди, которая вот-вот должна была вырваться наружу. Не покидало ощущение, что весь мир наблюдает за ней, за ее очередным позором.
Мимо пробежала девушка. Стройная, легкая, как ветер. Ее спортивный костюм идеально сидел на фигуре, волосы были собраны в аккуратный хвост, и даже в таком виде она выглядела как модель с обложки журнала.
«Она смотрит на меня. Она видит, какая я жалкая. Она думает, что я неудачница…»
Мимолетный взгляд метнулся в ее сторону, и Але показалось, что девушка улыбнулась. Улыбнулась с презрением, насмешкой. И осудила. Конечно же, осудила. Это было невозможно – Але хотелось встать и убежать, спрятаться. Она вновь ощутила себя жалким, неуклюжим мешком с картошкой.
Аля сжала кулаки, пытаясь подняться. Листья прилипли к рукам, грязь въелась в кожу. Она достала из кармана спортивной куртки салфетку и начала вытирать ладони, но грязь только размазывалась.
«Зачем я вообще это делаю? Зачем мучаю себя?»
Из сумки, брошенной на скамейку, торчал уголок шоколадного батончика. Аля знала, что он там. Она положила его утром, «на всякий случай». На случай, если станет совсем невмоготу.
И сейчас этот случай настал.
Она подошла к сумке, дрожащими руками достала батончик. Обертка зашуршала, словно обвиняя ее. Аля развернула его, отломила кусочек и положила в рот. Сладость мгновенно разлилась по языку, и на секунду она почувствовала облегчение.
Но только на секунду.
Потом стало липко и приторно, словно она попробовала на вкус собственные провалы, и пришло осознание. Она снова сорвалась. Снова не смогла.
«Я слабая. Я ни на что не способна…»
Аля смотрела на батончик в руках, и с каждым укусом ощущала, как растекается не только вкус, но и вся ее воля, как сама она растворяется в этом жутко калорийном шоколаде.
Перед глазами вновь предстал рисунок, который она спонтанно сотворила две недели назад под впечатлением от статей загадочного психолога Агаты. Идеальный образ. Но воодушевление, разгоревшееся в тот вечер в ее душе, исчезло. Осталось только прежнее мучительное бессилие. Даже советы Агаты казались такими далекими, такими чуждыми.
«Ты все равно не сможешь изменить себя».
Аля закрыла глаза, пытаясь прогнать это чувство, но оно не уходило. На мгновение она снова потерялась в темном, холодном мире, где всё было слишком чуждое и острое. Отвратительное чувство, что нет пути ни назад, ни вперед. Просто непреодолимая стена.
Листья продолжали падать, зловеще шурша и увязая в земле. Как в типичном Зимнеградске – в этом уголке, забытом всеми.
