– Напротив, – он улыбнулся. – Контекст абсолютно естественный. Всё, о чём мы говорили тогда, всё, что я пытался вам показать, нашло своё воплощение здесь. «Пандора» – логическое продолжение моих исследований.
Он наклонился ближе, его дыхание коснулось её уха:
– Помните тот наш единственный сеанс? Сегодня вы увидите, насколько далеко продвинулась методика с тех пор.
Ледяной ужас прокатился по позвоночнику Елены. Он знал. Он помнил. И, судя по его словам, тот сеанс был каким-то экспериментом, предшественником того, что происходило теперь в «Пандоре».
– Елена, чувствуйте себя как дома, – Савченко сжал её пальцы чуть сильнее. – В конце концов, вы имеете прямое отношение к тому, что увидите. Ваша методика символического отражения стала краеугольным камнем нашей работы.
Прежде чем она успела ответить, профессор повернулся к следующему гостю, оставив её с чувством, будто её окатили ледяной водой.
Моя методика? Краеугольный камень? Что он имеет в виду?
Рука Александра снова легла ей на поясницу, направляя вперёд.
– Профессор высоко ценит ваш вклад, – тихо сказал он. – Хотя вы, возможно, не осознаёте его масштаба.
Они вошли в основной зал – просторное помещение с амфитеатром, обращённым к центральной платформе. Потолок был низким, создавая ощущение интимности пространства. Красноватое освещение придавало всему нереальный, почти инфернальный оттенок.
Елена заметила, что сиденья в амфитеатре расположены так, чтобы каждый зритель имел идеальный обзор платформы, которая представляла собой круг диаметром около пяти метров, со странными металлическими креплениями по периметру.
– Что это за «демонстрация»? – спросила она, когда Александр повёл её к местам в первом ряду.
– Терапевтический сеанс, – ответил он. – Очень особенный сеанс. Пациент добровольно проходит процесс освобождения от ограничивающих структур личности. Вы увидите настоящую трансформацию – не на уровне симптомов, а на уровне глубинной идентичности.
Что-то в его словах заставило Елену похолодеть. «Освобождение от ограничивающих структур личности» звучало как эвфемизм для… чего? Промывания мозгов? Глубокого психологического воздействия?
– И пациент действительно добровольно согласился на публичную демонстрацию такого интимного процесса? – спросила она с профессиональным скептицизмом.
Александр усмехнулся:
– В «Пандоре» понятие добровольности имеет… особый оттенок. Скажем так: часть личности пациента жаждет этого освобождения больше, чем воздуха.
Они заняли места, и Елена почувствовала странное оцепенение. Она должна была встать и уйти, должна была позвонить в полицию, должна была как-то отреагировать на всё происходящее. Но вместо этого она сидела, завороженная, словно часть её действительно хотела увидеть, что будет дальше.
Это действие препаратов? Или моё собственное тёмное любопытство?
Свет в зале потускнел ещё больше, оставив ярко освещённой только центральную платформу. Савченко вышел в центр круга, и его фигура в тёмном костюме казалась вырезанной из тени.
– Дамы и господа, – начал он. – То, что вы сейчас увидите, находится на переднем крае психологической науки. Мы называем этот процесс «катартической реконфигурацией личности».
Елена вздрогнула. Этот термин… Много лет назад она использовала его в своей дипломной работе – концепция, которую она разработала, но от которой впоследствии отказалась из-за этических соображений.
