Елена поняла, что происходит. Это была извращённая версия её методики символического отражения. В её оригинальном подходе пациент создавал образы, отражающие его подсознание, и через их интерпретацию приходил к пониманию своих внутренних конфликтов. Но здесь процесс был обращён: образы использовались для создания новых психических структур, для программирования подсознания.
Она должна была остановить это. Но как? Встать и закричать? Её просто выведут. Позвать на помощь? Все присутствующие были либо соучастниками, либо, как она сама, находились под воздействием какого-то препарата.
Внезапно Кирилл вскрикнул. Его тело напряглось, выгнулось дугой. На экране символы закружились в хаотическом вихре.
– Не беспокойтесь, – спокойно сказал Савченко аудитории. – Это нормальная реакция на интеграцию новых паттернов. Сопротивление старой личности, если хотите.
Кирилл снова закричал, на этот раз протяжнее, страшнее. Его лицо исказилось в маске агонии.
– Я не… я не хочу… не это… – его слова были едва различимы.
– О, но частично вы хотите именно этого, – ответил Савченко, и в его голосе появились нотки профессорской назидательности, которые Елена помнила по лекциям. – Часть вас жаждет освобождения от старых ограничений. Именно эта часть привела вас к нам.
Елена почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она не могла больше это выносить. Мысленно она умоляла Кирилла сопротивляться, бороться, не поддаваться.
Как будто в ответ на её молитву, тело Кирилла конвульсивно дёрнулось, и он закричал:
– Нет! Я не хочу забывать! Не хочу становиться марионеткой!
Савченко нахмурился – первый признак того, что демонстрация идёт не по плану.
– Увеличьте дозу, – приказал он кому-то за кулисами.
Елена увидела, как молодая женщина в белом манипулирует с пультом управления. Через прозрачные трубки, подключённые к креслу Кирилла, потекла жидкость.
– Вы ведь понимаете, что происходит? – тихо спросил Александр, всё ещё сидящий рядом с ней. – Савченко создаёт новую личность. Послушную, сфокусированную, лишённую внутренних конфликтов. Идеального человека, если хотите.
– Это не человек, – выдавила Елена. – Это оболочка. Вы уничтожаете его сущность.
– Нет сущности, – в голосе Александра звучало странное удовлетворение. – Есть только набор паттернов, которые можно переписать. Ваша методика доказала это. Мы просто довели её до логического завершения.
На платформе Кирилл затих. Его тело расслабилось, глаза остекленели. Савченко торжествующе улыбнулся:
– Вот и всё. Трансформация завершена.
Он снова обратился к Кириллу:
– Кто вы?
– Я, – голос звучал иначе, ровнее, спокойнее, – художник. Моё предназначение – создавать образы, отражающие глубинные аспекты человеческой психики. Моя работа – служить «Пандоре».
Савченко повернулся к аудитории:
– Видите? Фокус, целеустремлённость, отсутствие внутренних конфликтов. Обсессия трансформирована в предназначение. Хаотичное стремление к сексуальному удовлетворению превращено в упорядоченное служение высшей цели.
Аплодисменты прокатились по залу. Елена сидела, оцепенев от ужаса. Она только что стала свидетелем психологического убийства. Личность Кирилла, со всеми её недостатками и конфликтами, была стёрта, заменена программой, удобной для Савченко и его «Пандоры».
– А теперь, – Савченко сделал паузу, – мы хотели бы представить нашего следующего добровольца. Человека, чья внутренняя борьба особенно интересна с психологической точки зрения.
