, – автоматически диагностировала она собственную реакцию, но это не помогло.
– Александр Волков, – представился он, не протягивая руки, но слегка наклоняя голову в жесте, выражающем одновременно уважение и доминирование. – Вы, должно быть, доктор Елена Северова? Автор «Механизмов защиты при сексуальной травматизации» и разработчик методики символического отражения?
Её сердце пропустило удар, затем забилось с удвоенной частотой. В горле пересохло. Симптомы острой тревоги с элементами симпатической гиперактивации. Откуда он знает не только её имя, но и неопубликованные работы? Кто он?
Если бы перед ней был пациент, она немедленно распознала бы классические признаки манипуляции через демонстрацию превосходства информационного. Создание ситуации, в которой объект чувствует себя «просканированным», узнанным, в то время как сам не имеет равного доступа к информации о манипуляторе.
– Да, – ответила она, пытаясь сохранить профессиональное спокойствие, но услышав в собственном голосе предательскую хрипотцу. – А вы, судя по всему, один из организаторов… этого.
Она намеренно не назвала «это» клубом или мероприятием, создавая лингвистическую дистанцию. Маленький речевой прием, которым она часто пользовалась в работе с пациентами, когда хотела обозначить отстраненность от обсуждаемой ситуации.
– Один из основателей, если быть точным, – его улыбка стала шире, обнажив идеально ровные зубы. В его взгляде мелькнуло что-то тёмное и притягательное, от чего внутри Елены что-то отозвалось – глубинное, примитивное, не поддающееся профессиональной каталогизации. – Присоединитесь ко мне? Здесь есть место, где можно поговорить… профессионально.
Последнее слово он произнес с едва заметной иронией, словно ставя под сомнение саму концепцию профессионализма в контексте этого места. Или, что более тревожно, ставя под сомнение её способность оставаться в профессиональной роли.
Он указал на небольшую лаунж-зону в стороне от основного действа, отделенную от него не стеной, а полупрозрачной перегородкой – наблюдатель оставался частью происходящего, даже находясь за символической границей. Архитектурная метафора проницаемости психологических границ. Блестяще продумано, – отметила аналитическая часть сознания Елены.
Она колебалась, внутренняя борьба отразилась на её лице. Следует уйти. Немедленно. Это нарушение всех профессиональных границ. Но вместо этого она услышала собственный голос: «Профессиональный интерес. Пациент. Кирилл». Эти рациональные оправдания звучали фальшиво даже для неё самой, но она цеплялась за них, как утопающий за соломинку. Она пришла сюда за ответами, и вот перед ней возможность их получить. Или она пришла за чем-то другим?
Когнитивный диссонанс между декларируемыми и истинными мотивами, – констатировала аналитическая часть её сознания, наблюдая за собственным моральным компромиссом со странной отстраненностью.
Елена почувствовала, как её внутренний конфликт становится физически ощутимым – напряжение в спине, затрудненное дыхание, легкое головокружение. Симптомы, которые она сотни раз описывала в медицинских картах своих пациентов. Острая психо-соматическая реакция на морально-этический конфликт, – диагностировала она автоматически, и тут же разозлилась на себя за эту постоянную самоаналитическую диссоциацию.
Но что-то глубоко внутри неё – та часть, которую она всегда держала под контролем – жаждала пойти за ним. Словно её внутренний ребенок, импульсивный и любопытный, страстно хотел прикоснуться к огню, зная, что обожжется.
