– Я буду признательна за любую информацию о моем пациенте, – произнесла она ровным голосом, делая сознательный выбор в пользу погружения глубже, но сохраняя видимость профессиональной мотивации.
Они сели в глубокие кресла, обитые темно-бордовым бархатом. Ткань была на ощупь одновременно роскошной и тактильно стимулирующей – еще один тщательно продуманный сенсорный элемент. Между ними появился низкий столик с двумя бокалами красного вина, глубокого рубинового оттенка. Елена не помнила, чтобы он делал заказ. Продуманная хореография, призванная создать иллюзию сверхъестественного предвидения желаний. Здесь всё работало по каким-то другим правилам – правилам подсознания, а не повседневной логики.
Вокруг них разворачивались сцены изысканного эротического экспериментирования, но акустическое оформление пространства создавало удивительный эффект интимности – они могли разговаривать, не повышая голоса, и прекрасно слышать друг друга, несмотря на окружающие звуки.
– Итак, доктор Северова, – начал Александр, склонив голову набок, как будто изучая редкий экспонат, как сам объект исследования, а не как коллега, – что привело известного клинического психолога в наше скромное заведение? Поиски пациента… или поиски частей себя? Тех частей, которые вы так успешно прячете за профессиональным фасадом?
Вопрос словно проник под кожу, пройдя сквозь все психологические защиты. Елена почувствовала, как к щекам приливает кровь. Внутри вспыхнул гнев – как он смеет? – но вместе с ним и что-то еще, более тревожное: ощущение, что он видит сквозь её профессиональную маску. Что он видит то, что она сама отказывалась видеть годами.
Проективная идентификация, – немедленно диагностировала она, – я проецирую на него способность видеть мои подавленные аспекты личности. Это просто защитный механизм, не более.
Но в глубине души она знала, что дело не только в этом. В его взгляде было то понимание, которое приходит только через опыт. Он действительно видел её – не потому, что обладал сверхспособностями, а потому что сам прошел через схожие процессы.
– Я ищу своего пациента, Кирилла Орлова, – она решила идти напрямик, цепляясь за профессиональную роль как за щит. Её голос звучал тверже, чем она ощущала себя. – У меня есть основания полагать, что он бывал здесь. И я обязана следовать профессиональной этике, которая требует заботы о благополучии пациентов.
Она сама услышала фальшь в своих словах. «Профессиональная этика» звучало особенно неуместно в этом пространстве, наполненном реконструкциями интимных историй её пациентов.
Александр сделал небольшой глоток вина, не отрывая от неё внимательного взгляда. Простое действие в его исполнении приобрело почти ритуальный характер – внимательность к каждому микродвижению, полное присутствие в моменте.
– Орлов… – Александр задумчиво покатал вино в бокале, наблюдая за тем, как жидкость оставляет на стенках рубиновые следы, напоминающие кровь. – Художник, не так ли? С весьма интересной формой эротической аддикции, выражаемой через символическое искусство. Интересные работы, особенно последние. Удивительно пророческие.
