За окном молния рассекла небо, на мгновение залив комнату белым светом, выхватив их отражения в оконном стекле – два силуэта, застывшие в странной мизансцене, словно актеры в театре теней. Елена заметила, как их фигуры в отражении словно сливались в единый контур при определенном угле зрения – визуальная иллюзия, резонирующая с её смутным ощущением деформации границ собственной идентичности рядом с этим человеком.
Она повернулась к нему.
– Я хочу знать правду о клубе. О том, что происходит с людьми, которые исчезают. О том, что Савченко делает с ними. И с твоей женой.
Александр долго смотрел на неё, его зрачки сужались и расширялись в едва уловимом ритме – признак интенсивной когнитивной обработки, взвешивания рисков и последствий.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Я покажу тебе всё, что знаю. Но не здесь. Завтра вечером, в клубе. В его личном кабинете есть сейф с документами. Мы проникнем туда во время мероприятия, когда он будет занят.
– Почему не раньше? – спросила Елена. – Почему не сейчас?
Пространство между ними наполнилось невысказанным напряжением – невидимые силовые линии взаимного притяжения и отталкивания, психологическая гравитация, искажающая обычную социальную дистанцию. Елена ощутила невольное ускорение сердечного ритма, активацию симпатической нервной системы, соматический маркер эмоционального возбуждения.
– Потому что то, что я собираюсь показать тебе, может изменить твою жизнь навсегда, – ответил он серьезно, голос опустился в более низкий регистр, создавая вибрационный резонанс, воздействующий не только на аудиальное восприятие, но и на проприоцептивную систему. – И если ты примешь это решение, обратного пути не будет.
Он сделал шаг к ней, сокращая дистанцию до интимной зоны, пространства, где социальные барьеры уступают место примитивным реакциям тела. Елена ощутила тепло его кожи, слабый аромат сандала и можжевельника от его одеколона, увидела мельчайшие детали его лица – легкую асимметрию зрачков, микроскопические шрамы на подбородке, едва заметное напряжение височных мышц. Её профессиональная наблюдательность вступала в конфликт с нарастающим соматическим откликом – разогрев кожи, учащение дыхания, неосознанное зеркальное копирование его позы, всё то, что психофизиология относит к маркерам интимного влечения.
Внезапное воспоминание вспыхнуло в её сознании – ей девятнадцать, первый курс психологического факультета, экспериментальная лаборатория сенсорной депривации. Добровольное участие в исследовании изменённых состояний сознания. Темнота флоат-камеры, насыщенный солью раствор, поддерживающий тело в состоянии невесомости. Постепенная потеря границ между собой и окружающим миром. И неожиданное чувство – темное, сладкое любопытство, желание раствориться полностью, увидеть, что скрывается за пределами обыденного сознания.
Тот эксперимент стал первым шагом к её будущей методике «символического отражения» – использованию искусства, созданного в измененных состояниях сознания, как окна в подсознание. Но был и другой аспект, о котором она никогда не упоминала в научных статьях – эротическое измерение психологической трансгрессии, почти сексуальное удовольствие от сознательного пересечения границ собственной психики.
Александр словно почувствовал её внутренний диалог. Его зрачки расширились – физиологическая реакция, которую невозможно контролировать сознательно.
