Он вошел в город и стал осматриваться. Похоже, нет, не изменился город. Он остался таким же осколком пространства среди прочих осколков, летящих сквозь годы. Время не коснулось его. Те же дома и там же стоят они. Те же люди. Те же скрипучие повозки, везущие товар и прочее. Даже ветхие деревянные постройки каким-то чудом уцелели. А ведь они готовы были рухнуть под тяжестью лет – так считал Барр, когда покидал город.
И странное впечатление завладело душой. Он знал каждый камень родных мест, каждую доску, каждый мелкий фрагмент, и вдруг обнаружил это неизменным даже в незначительных деталях. Поэтому не было нужды что-то воскрешать в памяти. Казалось, город ожил на глазах, будто Барр вынул из закромов памяти знакомую картину, навсегда застывшую, сдул с нее пыль, и вот она заиграла всеми цветами и пришла в движение.
Город жил своей обычной жизнью.
Время приблизилось к закату.
Барр вспомнил, имелось несколько ворот в городе. Четыре входа по сторонам света: северный вход, восточный, южный и западный. Они закрывались посолонь: от северных ворот к западным воротам. Пару минут назад он прошел через северные ворота. Теперь стражники затворили их и опустили решетку с глухим грохотом. Она уперлась остриями в булыжник.
Именно в это мгновение что-то случилось с рассудком. Что-то сломалось внутри. Барр вначале и не понял что. Точно на пути потока мыслей встала плотина, взявшаяся неизвестно откуда. Привычное их течение нарушилось. Краем глаза он заметил неладное: то ли подозрительного человека, то ли строение, которого раньше не видел. Сознание спуталось. Сердце тревожно замерло. Взгляд так и не оторвался от вертикальных перекладин деревянной решетки. Барр боялся пошевелиться. Ждал, что наваждение рассеется. Но нет, оно не исчезло. Что же увидел он краем глаза? Игру света и тени?
Наконец, пересилив себя, он осмотрелся.
Вначале решил, что длинные тени на закате причудливо преобразили город, нарисовав вытянутые заостренные силуэты на серых камнях. Но это росли новые сооружения. И они заострились. Как бы нелепо не звучало, но это единственное слово, пришедшее на ум. Началось колдовство: очертания новых строений заострились, как черты лица только что умершего человека. Была жизнь, и вот она ушла.
Страх, смешанный с удивлением, выжег душу, сковал тело. Руки и ноги стали ватными. Они не слушались. Не двигаясь, Барр, как зачарованный, наблюдал преображение. Из-под земли медленно поднимались новые здания. Они не мешали старым. Они словно раздвигали их. Они завладевали улицами, наступая повсюду. Черные и остроконечные.
Мелькнула мысль о неизлечимом недуге, ворвавшемся в родной город. И город стал похож на рот, заполненный уродливыми полусгнившими зубами. Беспредметный страх попытался сдавить мозг.
И все ж, сбросив оцепенение, Барр сделал первый шаг. И это простое движение дало толчок новой мысли: бежать из города. Но куда? Из родного города? Ведь он считал, что конец пути, что это… Прах все побери! Бежать, но куда? Да куда угодно, только бы прочь отсюда. Уже завладело душой что-то мертвящее, черное, вымораживающее. Трудно понять и невозможно сопротивляться этому чувству. Барр верил только в одно: еще чуть-чуть, и он утонет в этом городе, и город опутает его щупальцами и утянет в свое ненасытное чрево.
Надо бежать к западным воротам. Они закрываются в последнюю очередь. Но ориентироваться стало труднее. Все изменилось. Новые здания, поднявшиеся из-под земли, сбили с толку. Все было чужим.
