Путеводитель по «Дивному новому миру» и вокруг - страница 6

Писатель, думается, берется сочинять утопии не столько потому, что он по природе своей мечтатель, сколько потому, что – возможно, бессознательно – стремится изжить, экстериоризовать собственные неврозы и фобии, а не только свое «недовольство цивилизацией» (воспользуемся фрейдовским определением глобального охранительного невроза, который держит человека в плену культуры, не позволяя ему дать волю агрессии и прочим инстинктам). Нащупывая «больные пункты» (воспользуемся терминологией еще одного нелюбимого писателем ученого, И. П. Павлова), т. е. потаенные, равно как и явные страхи Олдоса Хаксли, я надеюсь точнее ответить на вопрос о том, почему роман «Дивный новый мир» получился таким двусмысленным, а также на другой вопрос – почему последняя утопия Хаксли, «Остров», вышла столь однозначной и, несмотря на это, столь привлекательной.

Создавая «Дивный новый мир», сатиру в духе Свифта, Хаксли проводил фундаментальный и сокрушительный сеанс арт-терапии, самолечения творчеством, с целью не только разобраться в состоянии современного мира, но и справиться с одолевавшими лично его кошмарами. Нельзя не назвать те трагические события в биографии писателя, которые обусловили его интерес к психиатрии и психотерапии. Вопросы терапии в целом и в особенности психотерапии сильно волновали его из-за чувства некоторой отстраненности от мира, периодически обусловленной полной потерей зрения еще во время учебы в Итоне, и особенностями его интровертного психотипа.

В раннем возрасте, когда ему было всего восемь лет, Хаксли перенес первую тяжелую утрату: его мать умерла от рака. Вот как Джулиан Хаксли вспоминал их с Олдосом мать на ее смертном одре: «Никогда не забуду, какой иссохшей она выглядела, не забуду и то, как она отчаянно крикнула: “Почему я должна умереть, да еще и такой молодой!”»[9] Этот удар судьбы, несомненно, оставил глубокую рану в душе писателя, о чем, в частности, свидетельствует тот парадоксальный факт, что воспоминания детства, связанные с матерью, по его собственному признанию, совершенно стерлись из его памяти – это, очевидно, подтверждает их болезненную остроту (по крайней мере, так трактует подобную работу сознания психоаналитическая теория вытеснения).

В «Дивном новом мире» смерти, ее физической и психологической стороне уделено особое внимание. Что придумал Хаксли для избавления новомирцев от смерти как страдания? Смерть как таковая не побеждена в этом жизнерадостном мире будущего. Жители Мирового Государства не стали бессмертными богами, они даже не живут дольше 60 лет. Однако этот факт, как и сама по себе мысль о скоротечности жизни, их ничуть не заботит. Это спасительная беззаботность вызвана, во-первых, тем, что смерти не предшествуют старость, уродство, слабость и боль, во-вторых, в жизни индивидуума отсутствует конечная цель – следовательно, не приходится сожалеть о том, что цель эта, возможно, не достигнута или о том, что она по каким-либо объективным или субъективным причинам недостижима. В целом бессмысленное времяпрепровождение, будь то работа или досуг, не вызывает у новомирцев сожалений о том, что оно может быть прервано. В-третьих, новомирский человек изначально одинок (данный факт не ощущается как экзистенциальная трагедия), ни к кому на свете не привязан, а потому не ощущает утрату другого. Но, в свою очередь, никто другой не скорбит о его кончине. Согласимся, что при таком положении дел смерть утрачивает все присущие ей пугающие свойства и перестает быть сколько-либо трагической.