А еще у меня было смутное ощущение, что чего-то в доме не хватает... мой взгляд то и дело касался переднего угла в избе, но там ничего не было. Угол, как угол... как и все остальные в этой бревенчатой избушке.
Вход в дом проходил через маленькие сени с крошечным теплым чуланчиком, в котором углом стояли два таких же больших сундука, как и в комнате. И эти сундуки тоже были девственно пусты, только в углу одного скорбно лежал высохший трупик умершей с голоду мыши... м-да... совсем небогато... хотя, судя по объему и количеству сундуков, наличию железных, а не ременных, петель на их крышках, были времена, когда этот дом был полной чашей... Но сейчас мне придется начинать с нуля... я вздохнула и пошла смотреть дальше.
Во дворе я нашла навес, который использовался скорее всего как летняя кухня, потому что посреди был сложен очаг, теплый и сухой сарай с тремя клетушками, амбар, в котором когда-то хранили зерно, но сейчас там лежала только пыль, птичник, его я узнала по насестам сделанным вдоль одной из стен, и довольно большой огород, заросший бурьяном...
Но кроме самих строений, ничего не было. Ни лопат, ни грабель, ни ведер... мне даже воды из колодца, который оказался в огороде один на две семьи, не принести, чтобы помыть полы в избе...
- Лолаги! - отвлек меня от совсем невеселых размышлений знакомый женский голос. Я вылезла из чулана, возле ворот, во дворе стояла та самая женщина, которая нашла меня на дороге, - Лолаги! - заорала она снова, вероятно, не заметив мою голову в выцветшем красном платке.
- Доброго дня, - крикнула я доброжелательно, желая поблагодарить тетку за спасение. Но она равнодушно, одними губами улыбнулась в ответ и, кивнув на выход, позвала:
- Пойдем...
Рассудив, что вряд ли меня спасли, чтобы причинить вред, я пошла за теткой.
Дом моего деда стоял на краю деревни со стороны дороги. Если бы я шла пешком, то пришлось бы идти через все поселение, но сейчас я впервые шагала по деревне, с любопытством глядя вокруг. Деревенька оказалась довольно небольшая по моим меркам, домов двадцать. И не богатая. Большинство домов ничем не отличались от нашего и соседского. Но все дома, и наши в том числе, снаружи были обильно украшены деревянным резным кружевом, и походили на музей под открытым небом, на шедевры деревянного зодчества, но никак не на дома в обычной глухой деревни.
А вот дом старосты, именно туда меня привели, вообще, был двухэтажный, да еще и, похоже, с жилой мансардой...
Но во двор мы не зашли. Старостиха, она так и не представилась, повела меня в огород, с бесконечно длинными грядками, на которых уже вовсю росли и лук, и чеснок, и морковка...
- Вот, смотри, - она подвела меня к грядкам с луком, - ты будешь полоть. Вот эти ростки оставляешь, а все остальное выдергиваешь и складываешь на тропинку, - она ловко выщипала пучок сорняков и бросила на дорожку, - прополешь все, - махнула она рукой, обозначая три бесконечные грядки, - я дам тебе еды на ужин... У нас здесь не гарем, кормить тебя за... просто так никто не будет.
Добавила она и, прежде чем я смогла что-то возразить, опешив от подобной грубости, ушла, оставив меня в огороде одну.
Сначала я хотела плюнуть на все и уйти. Еще не хватало, чтобы я батрачила за еду. Но с другой стороны... а какой у меня вариант есть еще? Кушать-то хочется и желательно три раза в день, и не только мне, но и деду. Объедать соседку, у которой семеро по лавкам, я не могу... совесть не позволяет. И пока я не придумаю, как жить дальше... придется полоть проклятые старостихины грядки.
