Та же проблема возраста: без интенсивной зарядки с отжиманиями, прыжками и растяжкой у него уже к обеду разболелась бы спина, поэтому он с полчаса добросовестно корчился в фигурах табаты. Согнав с себя семь потов, Игорь принял бактерицидный душ, выбрился, почистил зубы, заварил чай и, подцепив купленную накануне в узбекском ларьке пахлаву, устроился в кресле с книгой.
Зависшее в воздухе перед городовым полупрозрачное виртуальное полотно настроилось на минимальную яркость, и комфортные глазу цифровые буквы чётко выделялись на фоне придавленного свинцовым небом серого города, видного через выпуклые панорамные окна лоджии. Улицу Рубинштейна несколько раз перестраивали с тем, чтобы восстановить и сохранить исторический облик её зданий, но, конечно, последствия Потопа и прочих катастроф нового времени смешали все карты. Многие строения выглядят несуразно, и назначение отдельных архитектурных решений не поддаётся расшифровке для человека неподготовленного. Солоевы жили в относительно современном доме, металлостеклянном и пузырчатом, где их соседями в основном были сослуживцы Игоря по Жандармерии да парочка функционеров Объединённого человечества с семьями. На фоне восстановленных приземистых поместий с аккуратными узорами, пышных торговых домов и бруталистских многоэтажек прошлого их жилище производило впечатление оброненного на город сгустка морской пены: казалось, неосторожный порыв балтийского ветра может унести его в воздух. Но вот дом напротив – сложная, украшенная лепниной и мозаиками, многокорпусная рыжеватая постройка шестисотлетней давности – навевал приятное патетичное настроение. Архитектурное выражение тяжёлой поступи истории.
У человека, которого он видел в окна напротив, крупного старика с рыжеватыми клоками волос по краям лысого черепа, похожая утренняя традиция. Он сидит в своём кресле и пьёт что-то из огромных размеров белой кружки, читая с полотна, которое зависло перед ним в воздухе, крупный текст медленной бегущей строкой. Настолько крупный, что, приглядевшись Игорь смог различить отдельные слова с обратной стороны – кажется, какая-то порнуха. В ногах старичка лежит большой мастистый бульдог и с интересом разглядывает снующие по воздуху между домами машины. Углядев соседа через улицу, старик поднял кружку в приветственном жесте. Игорь ответил тем же и увеличил настройку плотности своего цифрового полотна, чтобы больше не отвлекаться.
Книга занимала его. История из первой четверти двадцать первого века описывала противостояние нескольких государств-наций, которые, не имея общей цели, грызлись за власть и ресурсы земных недр. Автор изображал нации как трудящихся по соседству строителей. Каждый возводил свою собственную башню, применяя для этого доступные ему от природы материалы и творческую смекалку, и при всяком удобном случае старался помешать соседям в их работе. Очень метафоричная история, как тогда было принято. Строители-неудачники, завидуя, всегда набрасывались на того, кому удавалось выстроить самую высокую башню. Они обвиняли его постройку в неестественности, отсутствии эстетики, хрупкости и прочих грехах, безуспешно копаясь в собственных постройках уровня землянок. Когда самая высокая башня начинала крениться, строитель немного разбирал её, чтобы провести корректировку баланса и архитектуры, добавить укреплений для верхних ярусов, расширить и углубить фундамент, подвести к строению сваи. В это время остальные строители расслаблено опускали руки. Им казалось, что высота их собственных башен уже идеальна, и можно заканчивать строительство – выше всё равно не подняться, раз уж первый из первых начинает разбирать свою.
