Пятый легион Жаворонка - страница 18
– Панторпа, забудь, что ты моя рабыня. Ты ученица Париса.
– Я помню это.
– Плохо помнишь. Или не понимаешь. Парис два года выбивался из сил, занимаясь с тобой – ради чего?
Панторпа смотрела на нее круглыми глазами.
– Ради того, – яростно продолжала Виния, – чтобы его искусство не умерло вместе с ним.
– У него есть Клеон и Диомед, – еле слышно возразила Панторпа.
– Будь Парису нужны только они, он бы и учил только их, – вспылила Виния. – Парис надеялся: ты скажешь то, что он не успел досказать…
– Нет! – закричала Панторпа. – Я не хочу! Я не смогу без него!
– Что за крик, что за плач? – прозвучал низкий мужской голос.
Панторпа, подобрав края туники, опрометью кинулась в дом. Слишком хорошо знала, кому принадлежит голос. Виния, удивленная еще более, обернулась.
В дверях застыл черный силуэт. Особенно поразило Винию то, что гость явился не со стороны атрия, откуда полагалось бы, но из глубины дома.
– Дядя? Откуда ты?
– Из твоего кубикула, дорогая. Ты не известила меня, что намерена ночевать под открытым небом. Я прождал два часа, собираясь пожелать тебе спокойной ночи.
Анций подошел к племяннице, остановился, уперев руки в бока. Виния глядела на него снизу вверх. Сейчас дядя казался ей особенно худым и особенно высоким. Правда, с годами он начал сутулиться. Анцию было за шестьдесят, но выглядел он моложе, несмотря на седину. Близко посаженные серые глаза оставались такими же ясными и чистыми, как у Гая Элия. И жизни в них было не меньше. А вот яду, пожалуй, больше. Как и в голосе.
– Два часа? – не поверила Виния. – Так ты пришел, пока еще были гости… Почему же ты…
– Не порадовал их своим присутствием? Я решил, что с тебя достаточно незваных гостей.
– Но, дядя! – возмутилась Виния. – Я не позвала тебя, потому что ты их всех терпеть не можешь: и Марциала, и Париса, и…
– Согласен, не жалую. Софокл мне больше по душе. Поэтому я провел время в его обществе. Свиток лежал у тебя подле кровати, – пояснил он. – Тебе не случалось оценить преимущество разговора с собеседником, который не может ничего возразить?
– Но, дядя…
– Теперь ты спрашиваешь, зачем этот старый осел пожаловал? Я, разумеется, не о Софокле.
– Но, дядя, – рассмеялась Виния, – ты несправедлив.
– Разумеется. Я не только несправедлив, но и пристрастен. Доказательство тому то, что я избаловал тебя совершенно.
Виния развела руками. Слов у нее не было.
– Скажи, это новый способ лечения: сидеть на холодной земле?
– Песок теплый, – возразила Виния.
– Препираться со старшими – это тоже новая добродетель? Весьма распространенная, должен признать. Вчера мой почтительный сын пытался меня вразумить, сегодня – племянница. Я, конечно, весьма признателен…
– Твой почтительный сын, – перебила Виния, – не умеет держать язык за зубами.
– Ты о своей болезни?
Анций положил руку ей на лоб.
– Гай до сих пор уверен, что сумел меня провести. Как видишь, он невысокого мнения о моей проницательности, дорогая племянница. Впрочем, как и ты.
– Но, дядя…
– С Гаем еще вчера сделался приступ необыкновенного веселья, – Анций отнял руку и заставил Винию подняться с земли. – А я по опыту знаю: когда он так весел, скрывает беду.
Анций взял Винию под руку и ввел в дом.
– К тому же, он два дня ходит за тобой по пятам. А так как подобное постоянство ему не свойственно, то я заключил, что беда стряслась именно здесь.
– Но как ты узнал, что я больна? Я так плохо выгляжу?