Слухи были, но он не придавал им значения, про него всегда ходили слухи. Но граф и подумать не мог, что в его родном доме против него готовят и плетут заговор. Теперь ему стало понятным, с чего это в последнее время уважаемые дамы и отцы благородных семейств с такими слащавыми улыбками ему кланялись и интересовались здоровьем и делами его родителей. «И я считал себя мастером интриг? – подумал Анри. - Да я мальчишка по сравнению с моим отцом!»
Наконец, очнувшись от первого потрясения, младший де Круа принял гордую осанку, поклонился маркизу, как своему сюзерену и, не проронив ни слова, поспешно вышел из кабинета.
Проводив сына злорадным взглядом, Генрих де Круа, торжествующе улыбнулся и, гордо задрав подбородок, откинулся на спинку кресла.
В самом деле, при последней встрече он оказался застигнутым врасплох. Любимый наследник посмел ему так дерзить: «Сам будешь делать себе наследников!» - вспоминая перепалку с Анри, маркиз с досадой поморщился. Он действительно не ожидал подобного поворота и не знал, как ответить, а от того пришёл в неистовое бешенство. Но теперь Генрих взял реванш и праздновал победу. «С кем? С кем ты собрался тягаться, мальчишка?! – самодовольно улыбнулся отец. - Неужели ты думаешь, что можно просто так, не будучи виртуозом интриг, добиться такого богатства и влияния, какого добился я?!» - почти слово в слово с мыслями Анри подумал он.
Действительно, Луиза вернулась из монастыря почти сразу после ссоры Генриха с Анри, и, увлечённый заботами о дочери маркиз на некоторое время забыл о сыне. Девушке исполнилось семнадцать, и отца волновало её будущее. Недостатка в поклонниках у дочери не наблюдалось. Конечно, кто откажется от миловидной девушки из благородной семьи, да ещё с приданым, уступающим разве приданому племянниц кардинала Мазарини. А тот для родственниц не пожалел 600 000 ливров!
Приданое Луизы было, конечно, скромнее и измерялось всего в 400 000, но и оно считалось чрезвычайно большим. Генрих де Круа тщательно подбирал мужа для дочери. Сам он никогда не отдал бы Луизу за человека с репутацией, которой славился его собственный сын. Маркиз желал дочери счастья и не хотел, чтобы девочка орошала слезами подушку в то время, когда её муж где-то развлекался. Больше всего Генриха прельщала партия с сыном своего лучшего друга, маркиза Филиппа де Боргане. Луиза, как послушная дочь, согласилась встретиться с сыном друга Рамоном, и молодые люди на радость обоим родителям полюбили друг друга. Хорошо, хоть дочь радовала отца! Свадьбу сыграли, не откладывая, а менее чем через год на свет появился замечательный младенец. Вскоре новоиспечённые дедушка с бабушкой отправились повидать внука и дочь, а заодно погостить у своих новых родственников.
Вечером, расположившись у камина и потягивая из бокалов вино, друзья мирно беседовали. Сначала мужчины вели разговор о молодых родителях, нахваливая обоих супругов, но незаметно беседа перешла на обсуждение Анри, и маркиз де Круа поведал приятелю о многолетней борьбе с сыном. А уж рассказ о последней стычке особо поразил Филиппа. «Сам виноват! - сетовал Генрих, заметив возмущённый взгляд друга. – Столько времени баловал и потакал ему. Следовало женить мальчишку, когда ему едва исполнилось двадцать. Тогда он ещё не смел мне перечить! А теперь, дорогой Филип, я ума не приложу, как повлиять на Анри!» - жалуясь на сына, Генрих в растерянности развёл руками.
