Колесо Фортуны
После Кейла осталась пустота.
Но не холодная – звенящая.
Как в лёгких перед нырком.
Она не знала, что ищет.
Но знала, где – не ищут.
Центральный архив Оракула – сердце Эфирии. Или, как называли его в протоколах, Сектор Памяти Без Смысла.
Среди полустёртых фрагментов – один, едва уловимый. Не метка. Не подпись.
Только голос, почти шёпот, как ошибка в тишине:
«Когда Последний Расклад падёт, карты замолчат.
И Система услышит то, чего не может интерпретировать.
Не команду. Не цифру.
Голос.»
Рейна перематывает. Пытается зафиксировать фрагмент.
Но он исчезает. Без следа.
Только фраза остаётся – не в памяти файла, а в её памяти.
Здесь не хранят знания. Здесь погребают информацию, утратившую актуальность.
Коридоры – герметичные, с отрицательной температурой, чтобы замедлить деградацию данных.
Каждый отсек – как саркофаг: изолированная ячейка с гравитационной стабилизацией.
Старые носители – бумага, оптика, металл – лежат в коробах с биопечатью, реагирующей на живой контакт.
Свет тускнеет ниже уровня Z – словно сама система стыдится этих этажей.
А воздух пахнет архивной пылью и молчанием без конца.
Доступ сюда выдается по разовому протоколу. Рейна оформила его как "аналитическую сверку аномалий". Никто не задаёт лишних вопросов. Пока ты используешь нужные коды – система считает тебя правильной.
Она идёт по коридору. Свет тускнеет по мере приближения к нижним секторам. Звуков почти нет – только гул вентиляторов и отдалённое постукивание капель из повреждённых труб.
Сектор Z-3: документы доцифровой эпохи. Хранилище забытых форматов, предметов, терминов. Бумага. Пластик. Металл.
Запах здесь другой. Не стерильный. Пыльный. Живой.
Пахло временем. Сухим клеем, металлом, обугленным пластиком. И ещё – чем-то острым. Как будто здесь, среди мёртвых данных, кто-то недавно дышал.
Рейна бродит между шкафами, не зная, что ищет. Просто идёт, как будто что-то ведёт её. Тело движется быстрее мысли. Интуиция впервые берёт верх.
И вдруг – ящик.
Небольшая металлическая коробка. Покрыта ржавчиной, но с чёткой гравировкой: ARC-22//SIBYL.
Она касается её – и внутри что-то дрожит. Не металл. Она сама.
Щелчок. Замок поддаётся. Внутри – колода.
Карты. Плотные, чуть выцветшие. Края потёрты. Но образы – будто живые. Смерть. Влюблённые. Башня. Жрица. Колесница. Луна. Мир.
Рейна вытаскивает одну – случайно. Её пальцы выбирают без участия сознания.
Маг.
На мгновение кажется, что комната шевельнулась. Как будто сама реальность сделала вдох. Свет моргнул. Или ей показалось.
Внизу, под колодой, – тонкий свёрнутый лист. Она чувствует запах бумаги – едва уловимый, как память о прошлом, которого не может быть. Бумага. Настоящая. Почерк – резкий, узнаваемый. Почерк матери. Не воспоминание, а боль. Та, что долго спала. Сейчас – проснулась.
Слова дрожат внутри, как стекло под давлением:
Ты нашла их. Значит, ещё не поздно.
Слова как будто сказаны вслух – но голос матери давно замолчал.
Она держит записку так, как держат пульс человека, которого нельзя потерять.
"Ты нашла их. Значит, ещё не поздно.
Расклад знает правду.
Спроси у теней.
Прости меня."
Её руки дрожат. Впервые за годы. Дыхание – сбито. Пульс – высокий. Панель в кармане пикает: "Нарушение физиологического ритма. Успокоиться."
