Супротив внуку рыси и вёльве жизнь ворованная полнила Изгиррульва и Рисидру.
– Как всё закончиться не брезгуйте любыми сокровищами моего кургана! – ну будто и не умирал три сотни зим назад, глянул живой Изгеррульв на ражую прожигая льдом глаз своих, выгоревших на блеск от тяжкой судьбы. – Пусть родичи и семьи этих храбрецов! – кивнул он на две мумии. – До пятого колена внуков не знают боле нужды!
– Уж родичам я подарю твою голову соломой набитую! – гортанно рявкнула Алира коию аж трясло бешенством и яростью от своего бессилия и всепоглощающей ненависти.
– Возможно коли боги того захотят!
– Как смеешь ты поминать богов! – стоял, опустив руки со своими ныне бесполезными когтями Скавел, все также презрительно зря на конунга древности и его вельву. Ценою жизни люда одного с ними корня, своей родной крови, обманувших смерть. – Какой ты вождь и правитель готовый ценою своих людей продлевать свой век? Не дрогнет сердце коли есть оно у тебя, когда в кадку с водой глянешься, неужто в тебе не осталось чести и благородства предков?
– Дрогнет! Поверь ещё как дрогнет! – опустил неподдельной скорбью голову Изгеррульв. – Но именно богов на то воля! Коли не будь их на то замыслов, то осилила бы Ресидра такой ритуал?
Как пощечинами ожгли слова древнего конунга двух кланников. Сокрытой истиной ранили глубоко в сердце!
А древний меж тем продолжал говорить и от речей его стало еще паскуднее. – Жребий богини Мелитры пал на меня и мою возлюбленную! И мы приняли его каким тяжёлым он бы не оказался! Ведь ты тоже вождь Скавел сын Рудира. И разве не ты ли воин ради блага своего клана пролил кровь единоутробного брата? Да цена велика! Пусть меня проклянут внуки и правнуки, пусть плюются от имени моего, но я огражу вольных племён обитель от адовой скверны. Не дрогну не скажу ни слова на замыслы богов воплощая их, ради блага кланов, и вернусь в сей курган едва дело будет сделано, коли не будет рядом желающего снести мне топором голову сам упаду на свой меч дабы принять расплату, но упаду гордо, зная, что свершённое мной позволит жить народу моей крови! – сказал Изгеррульв а после взял за руку свою вельву, нареченную Темным знамением. Два древних человека презревших даже смерть, ныне живые встретились глазами, а после едва незримый барьер развеявшись утратил свою силу, исчезли.
Медленно угасли жаровни на синее пламя колдовское, погрузив погребальный чертог в вязкий мрак, скованный тишиной. Теперь просто непроглядную тьму, лишённую злых духов. Оставило королевский курган проклятье, ушло вместе с Изгеррульвом только тлен и мертвецы ныне полнили его!
Из коридора что вел в чертог показались отблески факелов и в величественную залу вступил все еще блуждающий очами Руд и бусинка в компании духа священника. Девочка, озираясь, задрав голову вертела ей по сторонам, лицезря великий посмертный зал конунга, кроха от рождения, меченная скверной, боле не чувствовала опасности и потому спустилась.
Четверо и призрак подошли к возвышению гоня вуаль тьмы пляской огня, склонив тризной низко головы над двумя ныне неузнаваемыми телами, больше походящими на прочих иссушенных смертным сном мертвяков, полнящих усыпальницу. Страшная судьба – вот так вот оставить мир в столь молодых зимах.
– Элиот ты можешь почуять куда наша парочка направилась? – погладив по головке шмыгающую носиком пуговкой бусинку, вопросила Алира у призрака.
