– Нет, у меня была кормилица… Почему ты спрашиваешь?
– Наверное, вы с матушкой не очень близки…
– Странный вывод и вообще теория у тебя очень странная.
– Видишь в ней противоречия?
– Не знаю, не уверена.
Марианна села и нашарила свой бокал.
– А моя бабушка, она волчица?
– Вне всяких сомнений. Вы с ней очень похожи, ты знаешь?
– Не замечала. Что-то я проголодалась. Суп ещё остался?
– Конечно! – Волк вскочил и скрылся за дверью. – Сейчас разожгу камин, – крикнул он, сбегая по лестнице.
* * *
Они сидели в столовой, напротив друг друга, за длинным столом, накрытым крахмальной скатертью. Волк зажёг свечи в витых бронзовых канделябрах, их мерцающий свет переливался золотом на густом волчьем меху. Марианна разломила ржаную булочку и глотнула немного вина, оттягивая гастрономический восторг.
– В чём секрет? – спросила она. – Какие-то редкие травы?
– Травы тоже, – кивнул волк. – Но самое главное – я пять часов вымачивал мясо в сливках. У твоей бабушки, как оказалось, очень жёсткое мясо.
Марианна закрыла ладонью рот и бросилась в клозет.
Пока она, судорожно вцепившись в края ночной вазы, задыхаясь и кашляя, изливала из себя съеденный суп, смешанный с рейнским, волк заботливо придерживал её волосы.
– Умоляю, скажи, что я не так тебя поняла, – всхлипывая взмолилась Марианна.
Волк покачал головой:
– Прости, но так. Бабуля сама об этом попросила, и о том есть бумага, заверенная нотариусом. Она не хотела, чтобы у меня были потом неприятности.
– Но зачем?!
– Я же говорил тебе, что бабуля – настоящая волчица. Она относилась ко мне, как к родному сыну. Ну, почти.
– Стой! – выставила руку, защищаясь, Марианна. – Ничего не хочу об этом знать.
– Хорошо, – легко согласился волк. – Она меня выкормила, научила говорить, ходить на задних лапах, разливать вино, готовить, наконец. Она бы меня усыновила, но ханжеские законы нашего герцогства такого не позволяет. Теория про волков и гуппи – тоже её, она мне рассказала. Я принял её всей душой, и в моей жизни настала полная гармония. Знаешь, как это было? Как-то раз она назвала свою невестку – твою мать – тупой гуппёхой, и сказала, что если не принять меры, она тебя сожрёт.
– Моя мама не такая…
– Да? Скажи, почему она послала тебя с какими-то примитивными пирожками через дремучий лес к свекрови? На ночь глядя, одну. Бабуля поваров Его Милости готовить учила! Зачем ей эти пирожки? Она их и есть не станет
– Подожди. – Марианна опустилась на пол у ночной вазы и прижалась спиной к холодной стене. Она всё ещё не могла посмотреть в глаза волку, поэтому невидящим взглядом упёрлась в противоположную стену. – Какой в этом толк? Ну, допустим, съели меня волки. – Она нервно покосилась на волка и вытерла рот. – Извини. Ей какая с того корысть? Как это укладывается в твою теорию о рыбах, поедающих собственное потомство.
– Я не знаю… Могу предположить, что где-то в серванте у тебя дома лежит договор о страховании твоей жизни в каком-нибудь «Альте Ляйпцигер». Не посещали ли твою матушку какие-нибудь серьёзные гости с портфелями? Может быть, именно после их визита в твоей матушке проснулись кулинарные таланты?
– Поверить не могу…
– Так бывает. И гуппи может родить волчонка, и волчица – гуппёху. Ты – волчонок, рождённый для заклания. Даже в твоём имени заложен этот символизм. Твоя мать француженка, так? Я догадался и по имени, и по твоей фригийской шапочке – такие давно уже не носят. Вспомни: Марианна – дитя французской революции, а что делает революция со своими детьми? Пожирает.
