– Да я к маме приехала, а её тоже дома нет, – объясняю сбивчиво. – А у тёти Наташи ключи запасные есть от нашей квартиры. Я хотела попросить.
– Хм…, даже не знаю, – чешет коротко стриженный затылок Кир, – ты заходи, вместе поищем, – отступает, пропуская меня в квартиру.
– Да неудобно как-то, – мнусь я.
Мне бежать надо! Только куда?
– Прекрати, а! – фыркает Кирюха. – Если ты переживаешь, что я тебя в углу зажму, не стоит, я замужних баб не трогаю, – закатывает глаза. – Ты же замужем? – кивает на мою руку с кольцом.
– Да, – киваю. И сердце вздрагивает от тяжёлых воспоминаний о муже.
– Жаль, – вздыхает Кирилл. – Значит, будем чай пить, а потом ключи искать.
– Нет, Кир, давай сразу ключи поищем, и я пойду, – начинаю нервничать сильнее. Он же рассмотрит сейчас моё зарёванное лицо, которое не пришло до конца в норму, да и состояние у меня всё ещё дёрганное, и с каждой секундой держать лицо всё сложнее.
– Хорошо, как скажешь. Так, давай думать, где они могут быть? – осматривает он задумчивым взглядом прихожую.
А потом мы честно ищем ключи. Заглядываем в ящики комода, открываем шкафчики. Но их нет.
– А позвонить тёте Наташе нельзя? – спрашиваю, жалобно сводя брови.
– Да, точно, – хлопает себя по лбу Кирилл.
Достаёт телефон. Гудки-гудки. Трубку никто не берёт.
– Блин, возможно, спит уже. Или на беззвучном телефон просто.
– Чёрт, что же делать? – растерянно шепчу я.
– Как что? Я же сказал, чай пить. Пойдём, подруга моя детства, – обнимает меня за плечи и ведёт в сторону кухни. – Расскажешь мне про свои успехи, а я тебе про свои залёты. Так и время скоротаем.
И так легко он это говорит, что отказать я просто не могу. Да и выхода у меня не остаётся. Не на улице же мне маму с юбилея ждать.
На кухне Кир усаживает меня у окна, сам ставит чайник, пытается что-то отыскать в холодильнике.
А я смотрю на него и невольно начинаю улыбаться. Так неуместно он смотрится на этой маленькой кухне. И никак у меня не ассоциируется с тем долговязым пацаном, которого я знала в детстве.
Кир открывает шкаф, тянется за чем-то к верхней полке.
– Ты чего ржёшь, Светик? – оглядывается на меня через плечо, доставая тёмную бутылку.
– Я вспомнила, как ты в детстве лазил в тот же самый шкаф за конфетами, – в груди теплеет от этих воспоминаний. – Только тогда ты подставлял табуретку и чуть не упал с неё, когда тебя мать застукала.
– Да, – смеётся тоже, – и полотенцем отходила, я помню. У меня ж на шоколад была аллергия, – ставит бутылку коньяка на стол. – Собственно, она бы и сейчас отходила, – кивает на бутылку.
– Что, тоже аллергия? – невольно продолжаю улыбаться.
– Ага, – подмигивает. – Но в терапевтических целях можно. Давай, Светик, – разливает коньяк по рюмкам, – колись, что там случилось у тебя? Может, морду надо кому набить, или ревность вызвать? У тебя муж нормальный или так, м? – впивается в меня взглядом.
Я теряюсь мгновенно, опускаю глаза. И так подкатывает всё случившееся комом к горлу… Но говорить о своих проблемах постороннему по сути человеку слишком тяжело.
– Всё хорошо у меня, – пытаюсь соврать, но и сама понимаю, что получается совершенно бездарно.
Вот только минуту назад мне показалось, что я смогла отвлечься, а сейчас…
– Свет, – смотрит на меня Кирилл так тепло, с какой-то щемящей нежностью.
Понял всё, – доходит до меня очевидное.
И мне хочется заорать, чтобы не смел жалеть. Потому что… Потому что…
