Я не могу это контролировать!
Слёзы подкатывают комом. Лучше бы наорал! Агрессии противостоять намного проще, нежели когда тебя кто-то искренне «гладит».
– Прости, Кир, мне пора, – выдавливаю кое-как, встаю.
Но он не пускает. Ловил за рукав, разворачивает и так ловко впечатывает меня в свою широкую грудь.
– Не пущу никуда, – отрезает жёстко. – Рассказывай! Кто тебя обидел, м, подружка?
И руки его мощные, но такие нежные, так аккуратно держат меня.
Скашиваю глаза на его расписные костяшки. Огромные кулаки. Мне бы такие… Я бы ими отвесила кое-кому…
Но сейчас эти руки очень ласковые.
И это ужасно. Они как будто срывают с меня последние покровы защиты…
Ком становится слишком большим.
– Тише, Светлячок, всё будет гуд, – успокаивающе шепчет Кир, вспоминая моё детское прозвище, но действует это прямо противоположным образом.
Начинаю позорно всхлипывать, а потом плотину и вовсе прорывает.
И мне кажется, что сейчас Кирюха выставит меня за дверь. Ваня у меня терпеть не может женские истерики, наверное, он бы так и поступил.
Но Кир не делает ничего подобного. Наоборот. Он позволяет безжалостно залить его футболку слезами…
И только когда их поток иссякает, говорит:
– Ну вот, чувствую, теперь нам нужны ещё и конфетки. Пусти, пойду снова полазаю по шкафам. Ты только матушке не говори. На шоколад у меня по-прежнему аллергия…
6. Глава 6.
Мы сидим с Киром на полу в гостиной. Перед нами в вазочке печеньки, конфетки, чай. И полупустая уже бутылка коньяка.
Мы начали вспоминать детство, и вот захотелось нам повторить такую шалость – есть на полу и болтать о глупостях.
Я зализана Борюсиком, и талантливо отвлечена от проблем Кириллом.
Я ему очень благодарна. Он не стал вытаскивать из меня клещами причину моих слёз, а просто решил поднять настроение.
Оказалось, что старый друг в компании с коньяком и мило фыркающим псом – лучшее средство. Я чувствую себя снова маленькой беззаботной девчонкой, а не тёткой под тридцать с кучей проблем.
Борюсик совершает на меня очередную атаку, тыкаясь влажным носом прямо в лицо, его тёплый язык проходится по моему уху, носу.
– Ой, Борис, прекрати, – пьяненько смеюсь я. – Возьми лучше печенько, – откупаюсь от этого террориста.
– А я ему завидую, – с очаровательной улыбкой отвечает Кир. – Вот знаешь, иногда хочется стать плешивым котом, чтобы какая-нибудь милая дама прижала покрепче к своей пышной груди.
– А у тебя что, нехватка дам? – смотрю на него скептически.
– С “дам” как раз проблем нет, – поджимает губы Кир. – А хочется ведь настоящей чистой любви, – мечтательно поднимает глаза к потолку.
– Ой, только не строй из себя романтика, не поверю, – улыбаюсь расслабленно я.
– А что? Плохо там, замужем? Я ж ни разу не был. Расскажешь?
– Нет, – поджимаю губы. – Не расскажу. Да и у каждого своё.
Снова сердце сжимает, и грусть накатывает.
– Так, не кисни, Светлячок, – тут же меняет тему. – Тут ты права. Я для семьи не создан. Ответственность, дети орущие, претензии, контроль. Ну на фиг, – кривится он.
Мы замолкаем на несколько секунд, каждый в своих мыслях.
– А помнишь, – вдруг вспоминает Кир, – как ты меня пыталась заставить в дочки-матери играть?
– Помню, – смеюсь я. Моя мать иногда оставляла меня у тёти Наташи, когда уходила куда-то. – Нам тогда было лет по шесть.
– Ну, тебе шесть, а мне-то уже девять.
– Да, тебе не нравилось, но ты терпел, – вспоминаю с улыбкой.
– На самом деле мне нравилось, – признаётся Кир с хитрой улыбкой. – Но я не мог признать, что увлекаюсь девчачьими играми.
