Прощаюсь с ним. С нами. Навсегда.
Запоминаю его вкус и запах, впитываю в себя.
— Прощай, Мирон, — отстраняюсь и говорю ему хрипло вместо ответа на вопрос.
— Нет, Кудряха, — я не помню Мирона таким. Он нервно улыбается, кажется, что он на грани краха. Дергано проводит рукой по волосам и, отступая назад шаг за шагом, продолжает хрипло: — Пускай ты больше не моя жена, но ты моя. Была и есть. Запомни это.
Мой бывший муж уходит, а я чувствую, как внутри, будто лава, распространяется щемящая, жгучая, страшная боль. Она ждала своего звездного шанса, и вот он настал. Я думала, надеялась, что меня не заденет рикошетом, все же прошло больше двух недель.
Но ощущения такие, будто внутрь меня кто-то засунул кинжал и прямо сейчас безжалостно орудует там, не зная ни жалости, ни сострадания.
Боль, которая пряталась в углу, выходит на свет, возвышается мерзкой тенью надо мной и скалится в звериной ухмылке. Я сжимаюсь и еду вниз спиной по стене, пока не оказываюсь на корточках. Обхватываю голову руками и трясусь.
— Вот и я, — шипит Тьма надо мной. — Заждалась, вижу.
— Нет-нет, — бормочу бессвязно, но противный шепот уже проникает вглубь меня вместе с воздухом.
— Сказку себе придумала, поверила.
— Я справлюсь, я смогу, — бормочу себе в колени.
— Это мы еще посмотрим.
7. Глава 7. Новая жизнь
— Какой-то неправильный у тебя отпуск был, Ритусь, — сетует Лена Владимировна, цокает языком и недовольно качает головой.
Я сижу у нее в кабинете и смотрю на чай, к которому не могу притронуться. Моя начальница лишь на пару лет старше меня, поэтому мы позволяем себе неформальное общение и обращение друг к другу.
— Уж какой есть, Лен Владимировна, — устало пожимаю плечами и снова заглядываю в чашку, будто там может найтись решение.
— Уходила в отпуск одним человеком, вернулась совсем другим. Кости торчат, на голове бум. Что у тебя случилось?
— Я с мужем развелась.
Директор детского сада отпивает чай и тут же начинает кашлять.
— В смысле? Когда успели-то? — спрашивает хрипло. — У вас вроде все нормально было.
Тем же тоном, не отрывая взгляда от темной жидкости, отвечаю:
— Было нормально, стало ненормально.
— Как так получилось, Рит?
Поднимаю взгляд на начальницу и вижу в ее глазах то самое — жалость. Морщусь, к горлу подступает мерзкий ком. Не хочу, чтобы меня жалели.
— Жизнь случилась, Лена Владимировна.
— Почему развелись?
— Непримиримые разногласия.
— А поподробнее?
— А поподробнее не будет.
— Ладно, — на удивление быстро отступает начальница. — Иди работай.
Киваю. Спасибо за разрешение.
Она отпускает меня, и, когда я уже в дверях, мне в спину летит:
— Рит, я же по образованию тоже психолог, как и ты. Если понадобится моя помощь — буду рада помочь, по-дружески. Развод — жутко неприятная штука. Но не смертельная. Не закрывайся только.
Вместо благодарности снова киваю ей и выхожу. Последнее, что мне нужно — обсуждение от коллег. Нет, моя начальница вполне адекватная, но женская суть такова — собрать сплетни и распространить их. А мне это не нужно. Вот совсем.
«Развод — не смертельная штука». Почему тогда я чувствую себя мертвой? Делаю все машинально, еду по жизни на автопилоте.
Работа — единственное мое спасение. Только тут, среди детей, я могу забыться. Они выходят на передний план, а все мои проблемы остаются где-то далеко.
Как психолог, знаю — так неправильно. Нужно принять, прожить. Но, черт возьми, как же все это легко познавалось в теории. А раздавать советы было еще проще, ведь очевидные факты налицо. Но вот со мной приключилась жизнь, и с точки зрения науки я знаю, что нужно делать.
