Дорогие подарки дочери, брендовые шмотки, поездки за границу… Я думала, что он так пытается реабилитироваться после нашего разговора о разводе, а на деле он откупался, чтобы Анфиса сохранила его тайну.
— Вот это да, — шепчу я.
— Мам…
— Вы меня оба за нос водили, — охаю я. — А Антошка?
Анфиса качает головой, поджав губы, и покидает меня, торопливо расстегивая куртку.
Нет, ну такого я вообще не ожидала.
И я чувствую себя сейчас реально дурой, которую облили вонючей грязью.
Иду за Анфисой на кухню.
— Это она, да? — спрашивает моя дочь у Руслана, который открывает бутылку с яблочным соком. — Что она тут делает?
— Хороший вопрос, — Руслан наливает сок в стакан. отставляет бутылку и разворачивается к нам. Смотрит на меня. — Ну вот. Видишь, одной проблемы меньше, да?
— Ты же… — язык меня не слушается от шока, — ты же говорил, что наши дети ничего не знают… Рус…
— Ну, — он подхватывает стакан с соком, — до конца не хотел подставлять Анфиску. Ложь она такая, — делает глоток и смотрит на нашу дочь, — затягивает в себя и тех, кто хочет сыграть на ней.
— Ты обещал, что ее не будет в нашем доме, — Анфиса судорожно выдыхает. — Обещал…
— Но она тут, — Руслан пожимает плечами. — Тебе разогреть обед?
Анфиска хочет выйти, но я хватаю ее за плечо, разворачиваю к себе лицом и всматриваюсь в ее глаза:
— Почему ты ничего мне не сказала, если знала?
— Потому что папа должен был остаться с нами, — шипит она в ответ. — С нами, а не с этой шмарой и ее выродком.
— Я тебя не так воспитывала, — голос мой тихий и ровный. — Анфис, тебе шмотки и безделушки были важнее меня? Так, что ли, выходит?
— Ей тут не место, — медленно выдыхает она и дергает плечом, сбрасывая мою руку. — Это моя комната, мои игрушки, моя кровать, мои вещи.
— Ты из игрушек-то и вещей давно выросла, — горько усмехаюсь. — Или пойдешь драться с пятилеткой и все отбирать? Давай, доча, это ведь так по-взрослому.
Она пятится к столу, падает на стул и прячет лицо в ладони, тихо всхлипнув:
— Я не хотела, чтобы вы развелись… Не хотела…
Приваливаюсь спиной к стене, скрещиваю руки на груди и перевожу взгляд на Руслана:
— Как тебе удается пробивать дно за дном, мой милый? Ты еще и нашу дочь во все это втянул, — запрокидываю голову и прижимаю затылок к стене, прикрыв глаза. — Господи… — смеюсь. — У меня нет слов.
— Он обещал… — сдавленно отзывается Анфиса. — Обещал, что такого не произойдет…
— А еще твой папа мне обещал быть со мной и в горе, и в радости, — устало вздыхаю я. — Обещал быть верным. Да и ты сама много чего обещала мамуле, да? Например, быть честной. И нет, Анфис, это не твой папа притащил девочку ко мне. Он бы сдержал свое обещание, но его переиграли.
— Мам…
— Я хочу верить, Анфиса, что ты сама не окажешься в такой ситуации, — отталкиваюсь от стены и выхожу из кухни. — И думаю, что твой папа сам бы не хотел себе такого зятя, как он сам. Тут же никаких культурных слов не хватит.
16. Глава 16. Кусай
— Мам… — в гостиную заглядывает Анфиска.
Я откладываю телефон.
— Что ты делаешь?
— Планировала звонить и отменять годовщину свадьбы, — убираю волосы за ухо.
— Мам… — проходит к дивану и садится рядом.
Глаза красные, щеки бледные.
— Что? — спрашиваю я. — Или ты считаешь, что годовщину надо провести?
— Мам…
Всхлипывает, вытирает слезы и сипит:
— Прости меня… Я не хотела, чтобы все так вышло…
— А как ты хотела?
Я не чувствую обиды или злости на Анфису. Она не перестала быть моей дочерью, которой я вытирала нос, баюкала, радовалась первым шагам.
