Развод. В клетке со зверем - страница 8

– Но я не могу пойти с тобой, – возразила я. – Я обещала друзьям…

– Каким друзьям? – Роман приподнял бровь. – Тем ребятам из твоей группы? Которые только и ждут, когда я оступлюсь, чтобы подобрать тебя?

Я застыла, не веря своим ушам.

– Что? О чем ты вообще…

– Извинись перед ними, – он подошел к моему шкафу, открыл дверцу. – И надень что-нибудь более подходящее. Например, то синее платье, которое я тебе подарил.

И тут меня, наконец, накрыло осознание: это не просьба. Это приказ.

– Нет, – тихо, но твердо произнесла я. – Я не могу отменить всё в последнюю минуту. И я пойду в этом платье.

Выражение лица Романа изменилось, будто маска соскользнула на мгновение, показав что-то совсем другое под слоем обаяния и уверенности. Что-то пугающее.

Но через секунду его лицо разгладилось, и он улыбнулся той особенной, чуть печальной улыбкой, от которой у меня всегда замирало сердце.

– Прости, – он мягко коснулся моей руки. – Я просто забочусь о тебе. Ты не понимаешь, как мужчины смотрят на женщин в таких нарядах. Я не хочу, чтобы тебя оскорбляли взглядами.

Он притянул меня к себе, поцеловал в макушку:

– Если бы ты знала, как я тебя люблю. Как боюсь потерять. Мне страшно, когда ты не рядом. Когда я не могу тебя защитить.

И я сдалась. В конце концов, разве не приятно, что он так заботится? Что ревнует, оберегает, защищает?

– Хорошо, я переоденусь, – прошептала я, уткнувшись в его плечо. – Только дай мне позвонить друзьям.

– Конечно, – он поцеловал меня в висок. – И надень то синее. Оно сделает твои глаза еще красивее.

Я смотрела, как он выходит из комнаты, и странное ощущение не отпускало меня. Будто я только что проиграла какую-то важную битву, даже не осознавая, что находилась на войне.

***

После этого случая Роман начал чаще «советовать» мне, что надеть. Как уложить волосы. С кем общаться. Сначала мягко, с объяснениями. Потом как нечто само собой разумеющееся.

Я не заметила, как круг моего общения сузился. Как исчезли из моей жизни однокурсники, подруги, приятели. Остались только его друзья, его коллеги, его мир.

И его ревность – всепоглощающая, иррациональная, изматывающая.

Особенно он злился, когда я общалась с профессором Климовым, немолодым уже преподавателем истории искусства, который выделял мои работы среди других студентов.

– Ты флиртуешь с ним, – заявил однажды Роман, встретив меня после занятий.

– Что? – я не поверила своим ушам. – Ему шестьдесят пять! Он мне в дедушки годится!

– Я видел, как ты смотрела на него, – Роман завел машину так резко, что двигатель взревел. – С восхищением. С обожанием.

– Он мой преподаватель, – терпеливо объяснила я. – Конечно, я уважаю его знания…

– Ты думаешь, я слепой? – Роман ударил по рулю с такой силой, что я вздрогнула. – Или думаешь, что я идиот?

Я замерла, не зная, что сказать. В моей голове не укладывалось, как можно всерьёз ревновать к пожилому профессору, которого я действительно уважала исключительно за его знания и доброту?

– Рома, – я попыталась коснуться его руки, но он отдернул её. – Это просто смешно…

– Смешно? – его голос опустился до шепота, и от этого стало еще страшнее. – Ты считаешь меня смешным?

– Нет, я…

– Я видел, как ты посмотрела на официанта в ресторане вчера, – продолжил он тихо. – Я видел, как задержала взгляд на том парне в лифте. Я всё вижу, Лея. И мне больно. Так больно…

Его голос дрогнул, и я почувствовала укол вины. Неужели я действительно не замечала, что мое поведение могло ранить его?