Реквием одной осени - страница 21

– Угу. Мешок белого порошка, – говорю вслух, подразумевая тридцатикилограммовый мешок финишной шпатлёвки, некогда увезённый со сдаваемой квартиры, да так в багажнике и поселившийся.

– Выйдите из машины и откройте багажник!

Блюститель порядка насторожился и отщёлкнул хлястик штатной кобуры. Стоит заметить, что это армейская кобура. Она хороша от грязи в полевых условиях, а мента приближает на шаг к смерти – быстро из неё пистолет не достать. Понимающие люди её так и называют – кобура мёртвого милиционера.

Далее следует сцена из комедии. Я обхожу машину, открываю пятую дверь. Мент стоит позади и слева в полутора метрах от меня – грамотно. Я отхожу в сторону. Он видит мешок «Ветонита». Из салона доноситься заливистый смех Игоряна. Да что там смех, самый пошлый ржач – он то об этом мешке знает. Лицо гайца искажается в недоумении и бессилии как-либо наказать меня за этот стёб.

– Смешно, – говорит он, отдаёт документы, и уходит.

Я сажусь в машину и на полном газу срываюсь с места. Понты…

– Слушай, – спрашивает Игорян. – Ты зачем его возишь?

– Выкинуть жалко. А так балка на кочках не громыхает.

– А наш вояж недурно начался. Чует сердце моё, будет фарт. Кстати заметь, дождь закончился и пидора встретили, хоть и не сразу. Я же говорил? Говорил, а?!

***

В половине третьего мы в Дмитрове. Жрать охота. Чуть не бегом осмотрев Кремль (или что там у них за земляным валом спряталось?), мы находим сувенирную лавку, где я покупаю магнит, и спешим на поиски «обедни». Рестораны – долго. Фастфуд тоже отметаем. На глаза попадается заведение с сомнительным названием «Столовая» – туда и идём.

Внутри людно. Коллективы за столиками однополые: мужчины в дешёвых пиджаках, и женщины в очках через одну и со строгими прическами. Значит, где-то рядом бизнес-центр и у «воротничков» тоже обед (не поздновато ли?). Значит, постояльцы. Значит, пища безопасна.

Запах в помещении соответствует названию. Советский ремонт, персонал, и атмосфера в целом. Меню, вид и вкус еды такой же, как и запах – столовкинский (в хорошем смысле этого слова). Ностальгически обедаем, как в школе.

– Ты представляешь, – говорит Игорян, подсаживаясь ко мне за столик. – Я спрашиваю: у Вас водка есть? А эта бабища мне в рожу шипит по-змеиному: у нас столовая, а не рюмочная. Не изжит ещё совок, а?

– Вы хам и грубиян, мусье, – отвечаю я, давя ложкой всплывающие комочки сметаны. – Мы вечером накатим, а пока давитесь молча…

Обед, туды-сюды, и к пяти вечера мы в Сергиевом Посаде.

Полчаса на осмотр Лавры. Красота, конечно. Боголепие. Но люди… Чёртовы люди кругом. Их сотни. Тысячи. И китайцы, куда же без них, со своими фотоаппаратами повсюду, портят, падлы, всю картину своими жёлтыми рожами. И это в октябре-то, в не сезон.

Выходим в город. Трафик жуткий. Шум. Сворачиваем в сторону, идём переулками какими-то. Вот улочка приятная, круговая, в гору идёт. Тишина, только две красопетки, вида несколько потасканного, каблучками цокают нам навстречу. Гляжу на Игоряна – у него глаз загорелся. Понимаю, что всё, завёлся парень, и меня в это блядство втянет. «Работаем», – сквозь зубы цедит он, и натягивает свою фирменную ухмылку.

– Девчонки, а вы местные? – говорит он, заступив им дорогу.

Они обе блондинки. Крашеные, разумеется. Одна улыбается, другая смотрит на него оценивающе. Слева заборчик невысокий, справа я, на шаг в сторону и чуть вперёд выступил – им нас не обойти. Та, которая только что оценивала, говорит: