Нина нервничала, но не показывала этого, чутко прислушиваясь к состоянию мужа, сердясь на него все меньше, переживая все больше. Она уже была готова сменить гнев на милость, но, когда Махинда призвал Вэла к ответу и тот, вставая, потянулся к ней, чтобы не давать повода другим заметить возникшее между ними напряжение, упрямо проигнорировала его порыв и сделала вид, что не поняла его. Вэл едва коснулся рукой ее руки, резко выпрямился и быстро вышел из беседки, и, подойдя к столу Махинды, сел рядом с королем.
– Вы что-то сказали, Ваше Величество? – пытаясь казаться обычно спокойным и даже довольным, спросил Вэл.
– Я много чего сказал, – глядя на друга пытливым взглядом, заметил Махинда. – А ты пока еще ничего.
– Я слушаю все, что вы говорите. Немного отвлекся, правда, в последние минут десять, но, если мое участие в обсуждении необходимо, готов подключиться. Так, о чем сейчас спор?
Махинда не понимал, шутит Вэл или нет, поскольку разговор последних десяти минут вращался вокруг необходимости его возвращения к управлению государством. Мнения собравшихся по этому поводу совпадали – Вэл должен вернуться любой ценой и как можно скорее, спорили в основном о цене и способах возвращения. Кир – единственный, кто оставил вопрос без однозначного ответа, заявив, что решение возвращаться или нет все-таки принимать не им, чем вызвал шквал возмущений в свой адрес.
Сенатор Мэнси прямо высказался, что сын еще мал делать подобные заявления, но министр Кронс не поддержал его, обратив внимание на умение Кира зрить в корень и отделять главное от второстепенного. С министром согласился Махинда, впечатленный и очарованный способностью младшего Мэнси держать удар, сенатор продолжал стоять на своем. Неожиданно в разговор вмешалась Амели и встала на сторону сына, заявив, что властитель здесь и стоит спросить у него, что он сам обо всем этом думает. Заметив отсутствующий взгляд Вэла, сенатор не решился побеспокоить его сразу и продолжил прения, уводя их в другую сторону, пытаясь вернуть внимание собравшихся к общефилософским вопросам, и ему на какое-то время даже удалось увлечь всех размышлениями на этические темы, но сработал эффект регрессии к среднему13 – упоминание понятия «долга» оживило спор вокруг надо или не надо Вэлу возвращаться на службу. Те, кто убежденно отстаивал, что надо, сейчас высказывались осторожнее, признавая за Вэлом право решать самому, а Кир, напротив, согласился, что долг существует и его исполнение не всегда зависит от желания человека.
Так или иначе, но прежде чем Вэл оказался за столиком Махинды, все сошлись во мнении, что необходимо прямо сейчас получить от него конкретный ответ.
– Господин Вэл, – решился сенатор. – Что вы нам скажете?
– О чем, Роберт? – Вэл смотрел непонимающим взглядом.
– Ну, как же? – оторопел сенатор. – Мы обсуждали ваше возвращение на пост главного управляющего… Разве вы не слышали?
– Нет, если честно, – Вэл не стал притворяться, что в курсе разговора. – Интересно, как обсуждение вопросов бытия привело вас к этой теме? – попытался он отшутиться, но по выражению глаз сенатора понял, что шутки у собравшихся сейчас не в почете.
– Элементарно. Это самый важный вопрос нашего бытия.
– Боюсь, мы его решить не сможем, – произнес Вэл подавленным голосом. – Во-первых, не обладаем должными полномочиями, во-вторых, ситуация за время моего отсутствия изменилась кардинально и внутри системы управления и в моем понимании. Насколько мне известно, выборы нового управляющего назначены на восьмое августа – через четыре недели, кандидаты определены, выбирайте достойного и все будет хорошо.
