– Моих заслуг здесь нет, – отрешенно произнес Кир. – Еще Аристотель признавал за слезами и смехом катарсические способности. «Шутить надо для того, чтобы совершать серьезные дела», – говорит он в своей «Поэтике», а в Коаленовском трактате12 анонимного автора минус первого века, который, уже доказано, является конспектом ее недостающей части, прямо заявляется, что «смех возникает или от словесного выражения, или по поводу вещей» и что через удовольствие и смех осуществляется очищение души от печали и пороков.
Махинда смотрел на Кира не моргая и не говоря ни слова. Никто уже не смеялся.
«Уложил на обе лопатки, – передал Вэл Нине. – Вот так крестничек! Надо спасать ситуацию. Кронс вряд ли знает, что делать».
– Простите мое занудство, – продолжил Кир. – Но мне кажется, поиск ответов на два первых вопроса нужно оставить философам. Они занимаются этим тысячи лет, вдруг они уже подошли к ответам так близко, что еще немного, и мы их узнаем. Не будем лишать возможности высокие умы увенчать себя победными лаврами. Хотя, сдается мне, этого все-таки никогда не случится, потому что, если ответы будут найдены, победа над вопросами станет пирровой, победив саму философию – она перестанет существовать из-за ненадобности. Поэтому, пусть ищут. В процессе поиска философия много чего интересного создала. А нам полезнее сосредоточиться на обсуждении третьего вопроса: «Как нам жить по-человечески в мире, который пока не понятно как устроен и создан для таких непонятных, как мы?»
«Ан, нет, – изумился Вэл. – Кир сам и справился».
«Вэл, его не в помощники надо, а в советники», – отозвалась Нина.
«Вероятно. Не зря же Топильцин…» – Вэл не успел вовремя оборвать передачу мысли и, испугавшись того, как Нина отреагирует, прислонился к ее виску и поцеловал.
«Топильцин? О чем ты?»
«Не знаю, дорогая. Сам не понимаю, что мне вдруг на ум пришло», – пытался отговориться Вэл, понимая, что выглядит неубедительно: Нина отстранилась от него и смотрела в упор, пытаясь проникнуть в его сознание. Но второй осечки Вэл допустить не мог и наглухо запечатал все входы мыслями о Нине и своих чувствах к ней.
«Хитрец, – заключила Нина. – Ладно. Прячься пока. Хотя это нечестно и некрасиво с твоей стороны».
«О чем ты?» – Вэл попытался изобразить недоумение.
«Хотя бы глупостью меня не обижай, Вэл. Мне достаточно осознавать, что ты мне не доверяешь. Я думала, мы ближе».
Вэл закрылся и ничего в ответ не передал. Рука Нины, лежавшая на его плече, спустилась, чтобы поправить локон, выбившийся из прически, и назад уже не возвратилась.
Вэл ощутил холодок, пробежавший по телу, ему сделалось так неуютно, одиноко и тоскливо, что хотелось крикнуть или убежать, но больше всего хотелось, чтобы жена приблизилась и обняла его. А Нина еще отодвинулась, сделав вид, что это вышло случайно, пока она поправляла подушку, лежавшую у нее за спиной. Вэл решил обнять ее сам, но, посмотрев на Нину, опустил поднятую руку и уставился перед собой ничего не видящим взглядом. Мысли увели его в прошлое, откуда, как из запертого на семь замков кощеевого подземелья, тянуло страхами и сомнениями. Вэл положил скрещенные руки на колени, согнулся, опершись на них, опустил голову.
Кир продолжал о чем-то говорить, но слова его для Вэла сейчас были только звуком, не имеющим смысла. Он улавливал смену голосов, но не понимал, о чем говорят Кир, Кронс, Махинда, сенатор, снова Кронс, снова сенатор, Махинда, еще Махинда, снова Кир…
