– Роберт, в чем дело? – насторожилась Амели. – Такое впечатление, что ты хочешь избавиться от меня.
– Не говори глупости, Амели, – повысил голос сенатор. – И прихвати с собой мальчиков. Близнецам все равно, где свои вирши слагать, а Георгу пора поправить здоровье. Сама говоришь, что у него слабые легкие. Поживите в Есенике, пока здесь все не успокоится, пока Вэл не примет высший статус. И за ним тоже присматривай, чтобы зря сюда не мотался до выборов.
– Что происходит, Роберт? Ты чего-то опасаешься?
– Я не доверяю этой стае волков, – вполголоса произнес сенатор. – Лучше вам пока побыть подальше отсюда.
– Ты же будешь ко мне прилетать. Будешь?
– Конечно. Ну, чего ты? – увидев на глазах жены слезы, испугался сенатор. Он встал, подошел к Амели и несмело ее обнял.
– Роберт, – всхлипывая, произнесла Амели. – Береги себя, ты нужен мне, я тебя очень люблю.
– И я тебя, – растроганный признаниями жены, тихо обронил сенатор. – Ну, не плачь. Все будет хорошо, надо только немного подождать. Так просто эта стая власть не отдаст. Лучше пока подальше…
***
Рандерос вчера был чернее тучи. Разговор с канцлером не оправдал его ожиданий. Управление гражданской занятостью, директором которого он значился уже восемь лет, за время его директорства настолько оптимизировало свою работу, что он, Рандерос, спал спокойно, поскольку никакой реальной занятости в стране давно не было – люди перебивались как-то сами, выращивая, выпасывая и разводя, подвизаясь в купить-продать, привезти-увезти, спеть-станцевать. Но управление работало образцово: система отчетности в отлаженности механизма не уступала швейцарским часам – так же точно, монотонно, однообразно и в срок. На балансе личного состава, находящегося в подчинении Рандероса, числилось сто восемьдесят пять человек – счастливчиков, получивших место с гарантированным жалованьем. Этим почти двум сотням людей было совершенно все равно, чем заниматься шесть часов в день за весьма достойное вознаграждение. Поскольку занятость как таковая мало где обнаруживалась, сотрудники управления составляли всевозможные отчеты, отражающие невероятно активную деятельность для ее поддержания, анализа, развития и обнаружения новых очагов цивилизованной организации труда.
Вчера Рандеросу, видимо, напекло голову, и оттого в ней появилась мысль обсудить с канцлером реальное положение дел касательно трудоустройства населения страны. Ничем иным свой порыв сегодня он объяснить не мог. Но вчера инициатива казалась столь важной и своевременной, что он осмелился потревожить великолепного и единовластного в нерабочий день. Вчера было восемнадцатое июля, воскресенье, и это обстоятельство виделось ему дополнительным гарантом успеха предприятия, поскольку Рандерос открывал новый жизненный цикл, отмечая свой сорок восьмой день рождения. Направляясь к канцлеру, он полнился уверенностью, что высшее статусное лицо отнесется благосклонно к инициативе человека, вступающего в завершающий этап жизни.
Но Хавьер Рандерос ошибся. Традиции так же чтились Зигфридом Бер, как благотворительность, отправление богослужений и забота о ближнем. И точно так же соблюдение традиций кем-то другим трогало его сердце – совершенно никак не трогало. В этом Хавьер Рандерос убедился сразу, как только объявил о своей инициативе и намекнул, что хотел бы приурочить ее реализацию к приснопамятному событию.
