Resert/Delete/Restart - страница 8

Московское лицо – это моя защита. Стоит мне начать возвращаться в рутинные реалии моей жизни, это лицо стремительно наползает сверху на обычное. И к моменту нашей встречи имеет следующий вид.

Брови и лоб равнодушно расслаблены.

Взгляд не выражает ничего, ни за что не цепляется, направлен вперед в какую-то неведомую даль… Наверное, так какой-нибудь полководец

века девятнадцатого смотрел бы в туман будущего поля сражения, раздумывая о тактике предстоящей битвы. Нет фокуса, смотрю рассеянным взглядом, абсолютным ничем.

У тебя есть во взгляде такое: абсолютное ничто? Умеешь его рассеивать, а?

Нижняя губа поджата до отпечатков зубов на слизистой.

Жевательные мышцы в стиле рашн-деревяшн.

Валера

Но однажды в очередном выколачивании чего-то для Вовы или доказывания, что оппонент просто меня за лоха держит, и мне положен это предмет нашей встречи, мое Московское лицо облачило меня от макушки до ног и назвало себя – Валера.

И обрело своё место в реальности на равных со мной правах, поскольку было названо.

Моё альтер-эго. Очень удобно оказалось и явило себя миру и вовремя. Я так никогда не умела, мне всегда было стыдно, неудобняк и всё такое…

А Валере нет.

Потому-то теперь он, а не я являет себя в реальность и жмет желваки на углах нижней челюсти, спихивая со сцены мою основную личность: а, ну, слабак, подвинься, ща-все-порешаю-по-красоте, чей-там-голос-из-помойки и слезами-своими-умойтесь. Задвигает меня ногой паццтол, иногда приглашает своего дружбана Олегана (ну, это совсем трэшовый поц), и вот они живут от моего имени в этом мире. Они вывозят все разборки с медучреждениями и образовательными инстанциями, какими-то рандомными хамами и «неравнодушными». Под мышки вытаскивают меня, когда я в тупом ступоре смотрю на положняк и застываю с недоуменной миной:

– Эээто что было? Это мне сейчас? Точно? Отказываете? Хамите? Советуете?

– Ща-порешаем-по-красоте, – открывая створки грудной клетки, высовывает скуластое обветренное лицо Валера.

Вот недавно, например, тоже «парни» подъехали, порешали, чтобы в наше психиатрическое на Вовкин очередной рехаб мы-таки прошли и нам улыбались.

Когда люди видят это мое специальное лицо, то я физически чувствую, как окружающие плавятся, теряются, мнутся. Они или обходят нас по-быстрому или улыбаются Вовке в ответ, или извинительно неудобняцки улыбаются мне.

Мне пофиг, меня устраивают оба варианта.

Потому что теперь мы Веном. И мы можем делать всё, что захотим. (с)

И да.

Если во мне и жили демоны, то они просто ждали, когда придет их время. Время, чтобы быть вместе, стать рядом, подать свои когтистые чешуйчатые лапы и вытащить меня из бесконечного падения.

Оказывается, не надо их из себя изгонять. Не надо лечить, заговоры заговаривать, крутить у виска, ложиться в больнички, петь в церковном хоре.

С ними надо дружить. Они помогут. Они мой симбиот.

Столько времени прошло, и теперь я с ними подружилась. Даааааа, не без посторонней помощи. Ну, как посторонней…По ту сторонней, ага.

То есть с той стороны, с которой совсем не ждёшь.

Одновременно с душевным доктором ты, человек, научивший меня дружить с ними, вошел в летящую по направлению к глобальному известному женскому причинному месту гремящую колымагу моей жизни под гимн Славы КПСС «Катафалка», такой же невротичный и дёрганный, как весь этот тречок.

Это как минимум странно, трудно представляемо, и песочницы у нас разные и время, и вообще нифига не может быть такого. А нет, он (помогатор этот) есть: вот стоит в коридоре у поста отделения, вполне себе плотный и реальный человек. Задирает меня, подначивает, смешной.