Если позволяла погода, то по утрам и вечерам Геннадий предпочитал ходить и возвращаться с работы пешком. Три километра не такой уж и большой «крюк», как шутил он сам, и для зарядки полезно. С такой целью он проделал свой путь и этим утром. Настроение было праздничное, трудовое, поскольку после колхоза всегда на рабочих нападает дух созидания, свободы, даже радости к своему верстаку, к пульману, или арифмометру. Даже тех рабочих эти чувства охватывали, кого в трудовые будни своя-то работа не слишком радовала. Но по возвращении в цеха и заводы испытывали трудовой подъём к своему рабочему месту. С таким настроение Геннадий вошёл вначале в первый цех, чтобы осмотреть киповское оборудование, автоматику, затем во второй цех, поскольку они располагались именно в таком порядке на его пути, и уже после этих объектов направился в третий цех. За погожие два дня территория на ДСЗ подсохла, можно было среди раскисших просыпей щебня, отсева и «муки» найти сухую тропку. И не было на железнодорожных путях вагонов, в которые загружает щебень на погрузке. Это тоже положительно накладывалось на бодрое настроение, вызывало энтузиазм. Гена шёл, мурлыкая себе под нос чего-то из своих сочинений.
Казалось, близок он к заветному желанью.
Поёт, поёт он песнь предмету обожанья.
Вот он летит на крыльях счастья… Комара
За что не любят, за укус? Нет, за жужжанье.
Первым тревожным звоночком стал вопрос Нины Притвориной, когда Гена вошёл в пультовую.
– Привет, Нина! – с подъёмом поздоровался он с оператором. – Как дела тут без меня? Ничего не глюкануло?
– Привет, привет, колхозник, – с шуткой ответила она. – Слава Богу, всё нормально обошлось. Всю картошку выкопал?
– Да ну, что ты. И тебе там хватит, и твоим детям, – отшутился и он.
– И детям, это точно. Мой старший сегодня после уроков поедет.
За разговором, Геннадий осматривал приборы на щитах. В некоторых из них, пишущих, закончились чернила в чернильницах. Он приступил к заполнению их ёмкостей.
– Слушай, вчера с чего-то Митрофаныч интересовался тобой?
– На предмет чего?
– Да с чего-то спросил, был ли ты пьяным в Москве?
– Да?
– Ну, я ему и ответила – в мат надрался. Целый час искали.
Гена вскинул на неё удивлённые глаза.
– Ну и шуточки у тебя… И что дальше?
– Да я ему так и сказала: приставал к бабёнкам прямо в автобусе, отоварить хотел, еле усмирили. Ты ж, когда напьёшься, совсем не управляемый.
– Ты говорить – говори, да чепухи не мели.
– Да, ладно, пошутила я.
Зазвонил телефон. Нина подняла трубку.
– Привет, Николай Митрофанович… здесь. – Она протянула трубку Крючкову. – Нá, тебя, – и задиристо усмехнулась.
Гена подошёл к столу и принял трубку.
– Да? Слушаю.
– Привет, Гена, – услышал он ровный голос. – Зайди ко мне.
