– Сам-то пил?
– В том и дело, что нет. Уговаривал и дядьку угомониться, уж домой хотели идти, а тут эти на воронке – здрасте-пожалуйста! Подхватили под руки, и разговаривать не стали. Лишь где-то через час, наверно, вызвали на собеседование. Убедились, что трезвый, выпустили. Я думал, всё так культурно и обойдётся. А они вон что… Вот и верь после этого людям… – вновь процитировал Гена первую строчку стишка и грустно усмехнулся.
Усмехнулся и Дончак. Но сказал серьёзно:
– Так если посмотришь – дело и выеденного яйца не стоит, но… без комиссии, без протокола тут не обойтись. На стыке смен проведём её, и тебе надо быть, как штык, в обязательном порядке. Только уже не в качестве председателя. Вести будет кто-нибудь из них, – кивнул на парторга, что означало: парторг или профорг. Спросил: – Представляешь, в каком сейчас настроении Родион Александрович?
Крючков кивнул.
– Не только представляю, но и чувствую.
– Да-а, большие тебя неприятности ожидают. Словом, готовься к комиссии. Иди, работай.
– Какая к чёрту работа… – проговорил Геннадий, поднимаясь со стула.
– Ну-ну, без пессимизма только. Не вешай носа. И верь другим людям, коль в тех разочаровался.
Геннадий выходил из кабинета, охваченный тревожными и тяжёлыми предчувствиями. Жить им в этой однокомнатной и сырой квартирке на улице Октябрьской до морковкиной заговены… Ещё этот фельетон! Как Галя предупреждала, чтобы не лез он во внутриполитическую игру республики Татарково – себе дороже выйдет. Не послушал, сделал по-своему. Хоть бы квартиру получил! И лицо его потемнело…
…Комара
За что не любят, за укус? Нет, за жужжанье.
И рабочий день показался долгим. Наверное, так бы не устал в колхозе или от работы грузчиком на складе, куда зачастую направляют работников цехов за неимением своих грузчиков – они являются постоянными работниками сельского хозяйства, только числятся на складах. И дума и обиды на непорядочность работников медвытрезвителя легли тяжёлым грузом на сознание и связывали руки в работе.
На комиссию были приглашены все руководители цеха, члены антиалкогольной комиссии и свидетели, участники поездки в Москву, а также и желающие. То есть общественность.
В президиуме находились Ананьин и секретарь Чебертун.
В зале перед президиумом сидели десять человек, включая и приехавшего на это мероприятие председателя общекомбинатовской антиалкогольной комиссии Чумейко. Он же – начальник штаба гражданской обороны, офицер запаса ВВС.
Сам председатель цеховой антиалкогольной комиссии сидел отдельно, в первом ряду спаренных деревянных кресел.
– Ну что, товарищи, начнем заседание комиссии? – поднявшись из-за стола, спросил Ананьин, оглядывая аудиторию. Не получив возражений, продолжил. – На заседании присутствуют все члены комиссии, также приглашенные и любители коллективных сборищ – шутка, – улыбнулся ведущий собрания. – В заседании принимает участие представитель администрации, председатель антиалкогольной комиссии комбината Чумейко Валентин Николаевич.
Валентин Николаевич слегка приподнялся и кивнул.
– Слово предоставляется начальнику цеха, Дончаку Николаю Митрофановичу.
Сидевший рядом с Чумейко Дончак поднялся и вышел к трибуне.
Положив на полочку лист бумаги, он одел очки.
– Товарищи, к нам в цех пришёл документ из Москвы – вот до какой радости дожили! Аж из московского медвытрезвителя. И я вам его сейчас зачитаю:
Генеральному директору (имя фамилия отсутствует) «Строммашполимер». Далее адрес и число – пропускаем. И далее сам текст.
