В зале опять рассмеялись.
– Вот обидно, – посочувствовал Шилин Притвориной.
– Хорошо. Обстоятельства нахождения Крючкова в медвытрезвителе выяснены, – подвёл итог Ананьин.
– Только не понятно – зачем сотрудникам понадобилось писать человеку на производство? На пьяниц бы и писали… – подала голос Тоня Серёгина.
– А до кучи. Чтоб видели их работу и в республике Татаркова, – пояснил Шилин.
– Так, – постучал председательствующий ручкой по столешнице, – как будем формулировать протокол? У кого какие предложения?
Зал примолк, соображая. Дело необычное.
Подал голос Шилин:
– А так и написать. Менты, вы ошиблись. Наш Гена не из таковских.
– Ну, ты двинул, Палыч! – усмехнулся Ананьин.
– А чо хреновнёй голову морочат? Делать нечего что ли! Я Генку – во! – как узнал, – полоснул ногтём себе по шее. – Он парень без дураков. Ещё их, дураков, поучить может.
– Так может, пошлём его к ним, на перевоспитание милиционеров? – ставил Геннадий Клочеков, бригадир слесарей.
– Ага, счас. Он нам самим нужон.
Зал вновь засмеялся.
– Ладно, – подал голос начальник цеха, – давайте закруглятся. Людям на смену пора. Высказывания все в протокол внесли?
– Да, – кивнула Чебертун.
– Но как-то надо сформулировать решение комиссии? – вновь спросил Ананьин. – Дело-то необычное.
Зал опять напрягся в поисках определения.
– Я вам примерный план подскажу, а вы его потом подредактируйте. Тем более редактор у вас свой, – сказал Чумейко, кивнув на Крючкова. К нему повернулись. Гость стал диктовать: – И так, записывай: в ходе разбирательства дела о посещении товарищем Крючковым медвытрезвителя, выяснилось следующее:
Первое. Товарищ Крючков был задержан сотрудниками правопорядка случайно. Тут приведете его показания.
Второе. Работники, ездившие вместе с ним (перечислить), показывают, что товарищ Крючков за всю поездку в Москву в пьянстве не был замечен.
Привести их показания, или сослаться на протокол, номер и число.
Третье. Поскольку факт употребления алкогольных напитков товарищем Крючковым за время поездки и нахождения в столице не подтвердился, комиссия цеха «Муки» ходатайствует перед администрацией Комбината не применять к нему административных мер и мер морального и материального воздействия.
Четвёртое. Выслать в московское районное отделение милиции протокол антиалкогольной комиссии цеха, скрепленный печатями антиалкогольной комиссии Комбината и администрацией предприятия.
И пятое, – добавил уже в шутку, – прекратить бессмысленные дебаты по данному вопросу и расходиться по своим объектам или по домам.
Крючков облегчённо вздохнул. Встречался он не раз с Валентином Николаевичем, видел, когда тот был непреклонен к нарушителям общественного порядка, а когда снисходительным. Видимо, поверил. А это уже немало.
После заседания, когда рабочие покинули зал, Валентин Николаевич присел рядом с Геннадием.
– Ну как настроение, алкоголик?
– Да как сказать… тут по неволи запьешь.
– Ты это мне брось. Вон, как за тебя люди вступились. Хлопотушкин уже к директору за тебя ходил.
Крючков вскинул на него глаза, удивился.
– А он-то откуда узнал?
– У нас сарафанное радио хорошо работает. И до «керамики» донеслось. На радостях Подгузин ему звонил, поздравил его с таким воспитанником.
– Успел.
– Так служба обязывает.
– И что Родион Александрович?
– Не знаю пока. Но, кажется, репрессивных мер не предполагается. А тут – этот протокол из цеха. Директор не без понятия. Виноват – накажет. Нет – ещё и сам слово в защиту скажет. Правда, подсолил ты ему немного, – усмехнулся. – Но ведь по делу. Словом, работай дальше в антиалкогольном направлении, ты мне подходишь. А остальное – переживётся, забудется.
