Мой взгляд скользит по стенам. Замечаю какую-то мемориальную табличку на углу. Текст виден отчётливо, но сознание слишком перегружено, чтобы вчитываться в него.
Покачиваясь от усталости, возвращаюсь назад. Ветер бросает мне в лицо россыпь мокрых снежинок. Растираю их рукой, чувствую, как покалывает и горит кожа.
У входа в ресторан стоят коллеги. Дым их сигарет держится в воздухе словно сонный дракон, пожирающий собственный хвост.
– Тема, где ты был? – спрашивает меня один из них.
– Вышел продышаться, – бросаю я первое, что пришло в голову. – Что-то перебрал.
– А что с голосом? Когда успел простыть?
* * *
Прошло несколько дней. Я без конца прокручивал в голове случай на корпоративе. И дома, и на работе, и в дороге. Меня кидало из крайности в крайность. Порой я почти убеждал себя, что ошибся. Но что-то мешало окончательно смириться с этой мыслью. Каждый я раз начинал заново строить догадки. И каждый раз приходил к разным, – противоположным выводам.
Если все, что с нами происходит, ведёт нас к какой-то цели, то к чему вел тот случай? И правильно ли вообще искать во всем смысл? Или в этом стремлении присутствует какая-то системная ошибка? В конце концов, в научных теориях всегда учитывается фактор случайности. Почему же я полностью исключил его? Наверное, потому, что слишком долго думал обо всем этом. Подсознание иногда проделывает с нами странные штуки. Нужно просто отпустить эту ситуацию, переключиться на что-то другое.
Погрузившись в собственные мысли, я заточил все карандаши в стакане.
– Ты в порядке? – спросил меня дизайнер Костик, увидев гору мусора на столе.
– Да, – отвлечённо ответил я. – Наверное…
Бровь на лице Костика изогнулись дугой.
– Может нарисовать тебе справку от врача? Отдохнёшь. У меня всегда прокатывает.
Я смахнул мусор в ведро.
– Да нет, не нужно. Спасибо.
– От настоящей не отличишь.
– Круто.
– Тебе за полцены сделаю, – он откинулся на спинку кресла. – Это у меня подработка такая. Справки рисую. Флайеры, листовки, таблички разные.
При этих словах у меня в голове что-то щелкнуло. Будто по оборванному проводу снова пустили электричество.
Табличка! На том доме, в переулке, тоже висела какая-то табличка. Или мемориальная доска.
Подчиняясь какому-то неясному движению души, я открыл поисковик. Забил адрес, включил панорамы улиц. Повторил свой маршрут. Отыскал мемориальную доску на углу дома. Увеличил разрешение.
И почувствовал, как сжался желудок, а к горлу подкатил неприятный комок.
Глаза забегали по строкам:
«… в этом доме… в 1935-1942… старший лейтенант управления НКВД Москвы и области……командовал батареей мотострелковой дивизии особого назначения……награждён орденами…».
Мне вдруг стало тяжело дышать.
– Так что? – снова спросил Костик. – Рисовать?
Я потер намокшие ладони о джинсы. И несколько секунд рассеянно разглядывал крупные черты его лица.
– Рисуй. На завтра.
* * *
В полумраке подъезда пахло хлоркой. Видимо, уборщица недавно промыла лестницы. Через арочное окно лился неясный серый свет. Я поднялся на несколько пролетов и остановился у высокой, выкрашенной в темно-красный цвет двери. Рука сама легла на звонок, но нажать на него оказалось сложнее, чем я думал. В конце концов мне удалось побороть себя, и до моего слуха донеслась короткая приглушенная трель. Прошло бесконечно много времени, прежде чем за дверью послышались чьи-то шаркающие шаги. Щёлкнул замок. Дверь приоткрылась. В ее проёме возник старик.
