Читать онлайн Этта Гут - Роковые меренги

— Святой отец! Я согрешил.

— Как ты уже меня задолбал, Пауль!

— Гм…

— Ну да, знаю, знаю! Сквернословие — грех! Но ведь правду же говорю! А лгать, так ложь — тоже грех. Что у тебя на этот раз? И прошу: пожалей ты меня, избавь от подробностей!

— Подробности ему! Да я хрен его зна…

— Гм…

— Короче, не знаю я! То есть не помню. Но на душе так погано, что сил нет.

— И как я тебе отпущу грехи, если ты их даже не помнишь, Пауль?!

Пауль Зиверс, более известный среди фанатов как Мёбиус или просто Мёб (а уж в совсем узком кругу завистников и хейтеров — короче еще на одну, первую, букву), религиозным не был, но, имея родного брата-священника, регулярно пользовался его служебным положением. Так и формальности перед высшими силами соблюсти удавалось (чем рогатый не шутит — вдруг Единый бог действительно есть?). Да и со старшим братом за жизнь перетереть, совета спросить всегда было полезно. Мартин, хоть и совершил, по мнению Пауля, совершенно идиотский поступок, заделавшись в святые отцы, был умен и не раз помогал своим взвешенным подходом к жизни… Да и прекрасным знанием того, что могло твориться в умах и душах волков-оборотней и людей, чего уж скрывать.

На этот раз Пауль приперся к Мартину рано, сразу после службы, распугав вечно тершихся у входа в храм Единого бога престарелых теток ревом тяжелого мотоцикла и вообще собственным мало подходящим для подобного места видом. Оно и понятно: не часто встретишь среди прихожан здоровенного бородатого волчару-оборотня с буйным хаером на башке и татуированного от кончиков украшенных кольцами пальцев по самое «не балуйся». Да еще и в майке с рогатыми черепами!

Пауль заглушил мотор и закурил, с сомнением посматривая на раскрытые двери храма. Сегодня он приперся к брату с какой-то полной хренью, которая тем не менее извела его вконец, потому что он ни черта не помнил, но вспомнить было очень надо. Просто очень. Если, конечно, Пауль не планировал тихо и мирно (ну, или по традиции громко и с очередным непотребным скандалом) загреметь на починку к кровельщику с окончательно потекшим чердаком. «Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша…» Да чтоб тебя!

Пауль выкинул бычок и решительно потопал в храм.

— Рассказывай! — велел со вздохом Мартин, едва увидев своего непутевого брата на пороге кабинета, и с укоризной глянул на висевшее на стене напротив его стола изображение Единого бога.

Пауль этот взгляд расшифровал для себя так: «И вот за что мне, такому правильному, был ниспослан родственничек, который, кажется, решил превратить свою жизнь в марш под фанфары прямиком к адским вратам?!»

Вид у Единого бога при этом тоже был каким-то… удивленным. Будто творец и сам никак не мог вкурить, что ему двинуло в голову, когда он решил сотворить подобное. И как получилось, что два столь разных индивидуума являются родными братьями.

Следовало признать, сомнения на эту тему были не у него одного. Пауль знал семейную историю, согласно которой отец Пауля и его старшего брата Мартина чуть не развелся с женой — их матерью, заподозрив свою самку-волчицу в измене. Уж очень сильно даже в детстве не походил на тихого, разумного и мирного Мартина хулиган, драчун и скандалист Пауль. А уж что он начал вытворять, когда вошел в проблемный подростковый возраст и взыграли гормоны!

В итоге мама Пауля, оскорбленная до глубины души подобными подозрениями мужа, которого даже отсутствие запаха чужого волка на супруге ни в чем не убедило, сделала генетический тест. Им Клотильда Зиверс недвусмысленно доказала недоверчивому супругу, что была ему верна и второго в семье ребенка не нагуляла на стороне. Ну, а после послала ревнивца на три матерные буквы. (Пауль сам слышал, затаившись на дереве напротив спальни родителей. Мама у Пауля вообще крепкое словцо любила и ругалась воистину артистично — заслушаешься! Пауль запоминал, а конструкции посложнее еще и записывал.)

Какие танцы с бубнами после пришлось выплясывать посрамленному главе семейства Зиверс, чтобы вернуть себе «задурившую бабу»! Сколько подарков было куплено и выброшено! Сколько букетов получено обратно в морду! Сколько вкусняшек и тортиков спущено в унитаз! И ведь неизвестно, чем дело бы кончилось, если бы домой не приехал Мартин, который как-то очень тактично и ловко свел родителей, помирил и вразумил. Пауль этим был настолько впечатлен, что даже написал матерный стих, который заканчивался так:

Здравый смысл и вера в бога —Вот к успеху, блин, дорога.

Мартин в тот момент уже учился в духовной семинарии, Пауль же только заканчивал школу, вовсю бренчал на гитаре, неудержимо писал говенные стишки и дерьмовую музыку… Ну и создал рок-группу из таких же оторв, как он сам — двоих парней и одной отвязной девицы по имени Труди. Назвал Пауль свое детище «Лента Мёбиуса», блеснув случайно подхваченным где-то термином, и был бесконечно горд собой, потому что в итоге вышло действительно круто и многослойно. MobiuStrip — со сдвоенной «S» в центре, где вторая «S» писалась лишь как тень первой. Получился и полный перевод с одной стороны, и совершенно прозрачный намек на подтекст с другой: «MobiuS Strip» — «Лента Мёбиуса»; и «MobiuS trip», где «trip» — сленговое словечко, означающее измененное состояние сознания или попросту глюки после приема наркоты. Ну и, как следствие, намек на то, что песнопения в исполнении Пауля Зиверса той самой дурью, торкающей фанатов, как раз и являются. Короче, круть!

Они пели, тусили и выделывались, устраивая из своей жизни бесконечный психанутый флеш-моб… Да что там из жизни! Даже из своих тел! Одежда, стрижки, украшения… Здесь Пауль, пожалуй, зашел дальше всех, изрисовав себя всего эпатажными татухами, а на башке отрастив не менее эпатажный хаер. И если сначала все это было игрой, то с ростом популярности очень быстро стало довольно тяжелой работой без выходных, проходных и так далее. Работой, в которой поддержание некогда созданного имиджа, родившейся репутации бунтарей и беспредельщиков, было делом не менее важным, чем музыкальное творчество…

Так что Пауль и сегодня, в свои тридцать с хвостиком, по-прежнему дебоширил, пил, покуривал то, что никак не приветствуется законом, трахал все, что шевелится и нет, гонял на мотоцикле и продолжал сочинять тексты и музыку, которые почему-то дико нравились куче народа. Хрен знает почему. Самому Паулю вечно не нравились, а вот пипл действительно торчал от песнопений Мёба, как от забористой дури.

И все же для многих стало сюрпризом то, что пару месяцев назад новый сингл MobiuStrip вышел на первые строчки всего, что только можно, а после еще и получил престижную очень взрослую и уважаемую музыкальную премию.

Члены некогда школьной рок-группы во главе со своим бессменным фронтменом оказались на сцене огромного помпезного концертного зала, но и там вели себя привычно: орали, целовали Хрустальный шар, выдирая статуэтку друг у друга из рук, и потрясали ей, словно первобытные оборотни или люди насаженным на палку черепом убитого в честном бою врага. А после пошли в клуб и редкостно ужрались. Так, что наутро Пауль не помнил не то что ни хрена, а просто вообще ничего.

Да, они пили… Потом снова пили… После Зиг — бас-гитарист группы и заводила всех отвязных расколбасов — притащил травку… Откуда-то взялись какие-то левые девки… Затем приехал Люкá — продюсер и главный денежный мешок MobiuStrip, без которого все в музыкальной карьере Пауля и его друзей, скорее всего, пошло бы совсем иначе… А вот что было дальше?.. Кажется, кроме шмали были еще и какие-то таблетки… Кажется, Пауль их даже жрал… Как, впрочем, и все… Нет, не все. Труди не жрала. Она вообще в последнее время осторожничала, и Пауль знал почему.

Труди — в миру Гертруда Кляйн — с месяц назад приехала к нему в большой загородный дом, который Пауль отгрохал себе на честно заработанные, и, дико смущаясь, что было для нее несвойственно в принципе, поставила перед фактом: беременность! Труди — та самая единственная девица в их команде, оторва, человек-протест и при этом феерическая скрипачка, сольные «запилы» которой, собственно, и делали композиции MobiuStrip узнаваемыми и особыми — приехала сказать, что скоро выступать не сможет. Потому что ее женское время уходит. Потому что она устала от «всего этого дерьма», всей этой тусы и жизни в постоянных гастрольных разъездах. Потому что встретила парня, и не просто парня, но своего истинного, свою пару, и теперь выходит за него замуж. И, главное, потому что эта любовь уже имеет последствия.

— Ну чё… — промямлил потрясенный Пауль, косясь на пока что плоский живот подруги. — Поздравляю. Вот только…

— Вот только, — кивнула понуро Труди и отвела глаза.

Все было ясно: если Труди уходит из группы, то либо надо сворачивать цирк и распускать клоунов, либо искать скрипке замену. И искать срочно. Да-а… Эту проблему еще предстояло как-то решать. Но тогда, на следующий день после вечеринки в честь получения Хрустального шара, Паулю было куда важнее другое — то, что беременная подруга наркоту в клубе точно не жрала. Правда, здоровенный, как промышленный холодильник, муженек Труди увез ее от честнóй, уже основательно упившейся компании довольно рано… Но до того, как появились колеса, которые Пауля и выключили? Или после?..

«Звонок другу» ситуацию не прояснил: Труди про таблетки ничего не знала. Зато у нее имелась другая, совершенно зубодробительная информация. Бесконечно мирный вне бизнеса Люка оказался за решеткой.

— За что? — тихо поинтересовался Пауль, у которого желудок сжался и шерсть на холке встала дыбом от сквернейшего предчувствия.

— Он изнасиловал и избил какую-то девицу… — сообщила мрачно Труди.

— Фигасе… — выдохнул Пауль и замолчал.

Молчала и Труди. А потом у Пауля запиликал второй входящий, и он с подругой торопливо простился. Но это звонил Зиг с той же новостью. Естественно, Пауль спросил у него о вечере в клубе, но Зиг только выматерился и отрубил связь.

Что же за дрянь тогда скормил им всем Люка? Ответа на этот вопрос у Пауля не было. У него вообще не было никаких ответов ни на что. Зато имелась куча вопросов. Например, такие: чью сережку он нашел в складках белья на собственной развороченной и перемазанной спермой постели наутро после посещения клуба? Кому принадлежала кровь на подушке и простынях? И какая женщина оставила на них же свой запах? Он был слабым, не волчьим, а, скорее, человеческим, и все же в первый миг показался Паулю знакомым, но… Одно сплошное «но», долбись оно всяко и разно!

— Ты что, кого-то изнасиловал? — весь подобравшись и став очень серьезным, поинтересовался Мартин, выслушав эту часть излияний брата. — Как этот твой Люка?

— Говорю же: не помню! — рыкнул Пауль и запустил пальцы в свой и без того лохматый хаер.

Мартин с отвращением глянул на его изрисованные цветными узорами и картинками руки, на кольца с черепами и адскими рожами, и вновь обратил взор на лик Единого бога, явно ища поддержки. Но тот имел вид отпетого уклониста. Казалось, что так и норовит смотаться. От греха. Пауль подозревал, что и Мартин тоже с удовольствием бы смотался. Но деваться ему (как, впрочем, и создателю от своих созданий) было некуда — приходилось слушать мудовые страдания братца. И давать советы, которые хоть как-то могли потянуть на разумные.