Я стал тарабанить пальцами по подлокотнику, тщательно обдумывая ответ. Нет, не вижу никакого смысла сейчас распалять родительский гнев, ибо он один властен помешать моему возвращению на Землю. А мне бы этого очень не хотелось: там, среди смертного люда меня, сама того не ведая, ждала миленькая златокудрая Розалия. Поэтому, старательно скрыв внешне раздражение, я выдохнул и ответил как можно мягче:
– Отец, в Гиенум довольно подданных, что прекрасно выполняют всю возложенную на них работу. Для чего неожиданно понадобилась именно моя персона?
– Ты не умеешь слушать, Эйлель. Мною не просто так упомянуто о такой полезной даже для шедим благодетели, как терпение.
Холодный голос и ни единой живой искорки в глазах родителя – он словно лишился всяческих эмоций. До этого момента я не помню случая, когда отец не скупился бы на эпитеты. А сейчас он степенно сидел в кресле, потягивая шипящие листья табака. И единственное, что выдавало его внутреннее напряжение, – огонь в камине стал пылать немного ярче.
Я промолчал, великодушно ожидая, когда он продолжит и наконец раскроет суть моего появления в Гиенум.
– Вскоре состоится важное событие – совет, где впервые за долгое время соберутся представители со стороны шедимс и хадурс. Мне нужно, чтобы ты был там и гласил от моего имени, – заговорил Едэлем. – Кагеильс изъявили желание открыть общий для обеих сторон Ликей, дабы положить начало к примирению между высшими созданиями. Твоя задача выслушать прошение и выказать моё абсолютное несогласие. Сему не бывать. Никогда.
От этой новости мне сначала захотелось рассмеяться – громко и звонко. Общий Ликей? Видимо, на своих кучерявых облаках белокрылые окончательно помутились остатками рассудка. Разве держаться друг от друга как можно дальше – не верное решение, не главный вывод Надер Оцемуш? Ликей, где будут обучаться юные бессмертные, взращённые на принципах многовековой нелюбви друг к другу… Абсурд! И сейчас я был полностью согласен с отцом, ибо это плохо кончится для всех.
Единственное, в чём я сомневался, так это в необходимости моего участия в этом фарсе.
– Я не понимаю, как ты допустил, что ситуация вышла из-под твоего контроля и дело дошло аж до общего совета. Почему ты желаешь, чтобы я ввязывался в это вместо тебя? Шанас тебе был безразличен я, а теперь вдруг понадобился, чтобы решать проблемы Гиенум, пока ты меняешь архитектуру Сэгив?
Я резко ощутил, что не в силах даже сделать слабого вздоха. Точно, отцовское влияние. В кабинете всё окутал кромешный мрак, хотя огонь в камине вспыхнул яркой яростной волной – леденящей и холодной.
– Довольно, Эйлель! Мои решения не обсуждаются отныне, – проговорил Едэлем, вкладывая в слова всё своё негодование.
Вот это больше было похоже на него…
Поднявшись с кресла, он направился к окну, оставив табак тлеть в пепельнице, и, сложив руки за спиной, не глядя на меня, продолжил:
– На этом всё. Оставь меня. Но повторяю в последний раз – водиться со смертными не подобает Йорев Гиенум. Пора браться за голову.
Слова прозвучали чётко, настойчиво, и дабы не разозлить его ещё больше, я молча откланялся и вышел…
Когда массивные железные двери закрылись с оглушительным грохотом, а синий свет сменился привычным жёлтым, я вздохнул полной грудью. Стоило поскорее покинуть Сэгив, и в первую очередь я посчитал разумным поподробнее справиться у Ницнуцаль о происходящем – доподлинной кладовой сплетен. Она-то уж точно знает, что за идею предлагают белокрылые…
