Она действительно ничего не помнила: ни как уехали тогда прочь сделавшие своё кровавое дело фашистские палачи, ни как её, полумёртвую, напрочь потерявшую память, вызволили из наспех забросанной землёй ямы партизаны.
Верочкина новая память – и новая жизнь началась с бесконечных железнодорожных перегонов в теплушках и товарняках. Вместе с небольшой разношёрстной группой ребятишек её долго везли куда-то в тыл, за Урал, где она и попала в детский дом. Выросла, выучилась, стала учительницей, отправилась за любимым человеком в Москву. Но не сложилась у них столичная жизнь, не срослось что-то живое и трепетное там, внутри, где прячется душа, в нужный час дающая команду вить гнездо и являть миру новые живые души…
Так и попала Верочка в Архиповку: ткнула пальцем в карту и сбежала от болезненных воспоминаний в очередную новую жизнь, на этот раз самостоятельно выбранную.
А судьба – она, как то колечко, закрутилась-завертелась – и вернула её к самому началу. Туда, где до поры до времени прятались отец-фронтовик и расстрелянная мама, похороненная где-то в братской могиле. Только вот где её теперь искать, могилу эту?
Верочка решительно вытерла слёзы тыльной стороной ладони, как делала когда-то в детдоме, и огляделась, окончательно возвращаясь в реальность.
Пока она приходила в себя, её ученики собрали с пола украшения, снятые когда-то мародёром с казнённых людей, и сложили их горсткой на столе. Потом они под чутким руководством Ивана Игнатьевича вскипятили воды, заварили чай в пузатом фарфоровом чайнике с маленькой щербинкой у носика и уселись рядком на скамейку, во все глаза молчком глядя на свою учительницу. Вера Андреевна так же молча достала сахар и печенье.
Потом все вместе пили чай, и притихшие ученики понемногу расслабились, защебетали, принялись расспрашивать Ивана Прокопьевича о его военном прошлом. И он, удивляясь себе самому, вдруг включился в разговор, отмяк лицом и сердцем, посветлел глазами, и они уже не казались строгими и колючими, как раньше.
Вот так и первый ясный весенний денёк, выпавший на тимуровский десант, открыл череду долгожданных солнечных майских дней, наполненных удивительным теплом. Даже речка Архипка, послушно отражая синеву безмятежного неба, теперь не казалась хмурой. Она тихонько сияла меж сочно зеленеющих берегов и дарила полноценное летнее блаженство: хоть беги да купайся!
Верочка активно включилась в подготовку к празднованию 9 Мая, закрутилась, ненадолго отпустив из сердца мысли о потерянной навсегда братской могиле в сожжённой деревеньке, где осталась её мама – и её безжалостно перечёркнутая настоящая жизнь. Только по вечерам, невольно трогая поселившееся на пальце мамино колечко, Вера Антоновна мысленно листала прожитые годы и тихонько всхлипывала. И казалось ей, что воздух в доме едва уловимо пахнет гарью…
Сразу после Дня Победы к школе подъехал автомобиль. Из него выбрался незнакомый молодой человек и позвал Веру Андреевну проехаться. Усаживаясь на заднее сидение, она с удивлением увидела сидящего впереди деда Ивана. Он, как обычно, был при параде: в пиджаке с медалями. Руки его сжимали ту самую злополучную трость, а глаза были не мягкими, как в тот памятный день, и даже не колючими, как обычно. Скорее, какими-то одновременно отрешёнными и решительными, если такое, конечно, возможно.
Ехали около часа, подпрыгивая на просёлке и минуя перелески, то и дело вспыхивающие сквозь зелень шапками цветущих яблонь. И у Верочки в душе затеплилось странное ощущение чего-то удивительного, что вот-вот должно было произойти…
