Танец убыстрился, и нам стало не до разговора. Мое дыхание сбивалось, а голова начала кружиться. Но руки партнера не давали мне ни сбиться, ни оступиться, ни поскользнуться на натертом до блеска паркете зала, в котором отражались огоньки свечей. Я чувствовала себя воланом для игры, который направляют по заданной траектории ракетки, лишь на миг давая иллюзию свободы, но тут же отнимая ее.
Но вот музыка умолкла, и меня отпустили. Я растерянно присела в поклоне перед своим партнером. Он протянул мне руку и повел к стоящим поодаль сестрам. Долли делала нетерпеливый жест, призывая поторопиться. Наверняка у Катти опять разболелась голова, подумала я, а значит нам сейчас придется уехать с бала. Раздосадованное лицо Мисси подтвердило мою догадку.
— Меня зовут Веррет, — сказал незнакомец и почтительно склонился над моей рукой.
Поцелуй пронзил меня острыми иголочками, и я снова покраснела.
— Прощайте! — сказала я уверенно: вряд ли судьба сведет нас когда-нибудь.
— До свидания! — с намеком ответил Веррет, напоследок обливая меня зеленой волной грустного взгляда. — Возможно, мы еще когда-нибудь встретимся с вами, Джессейра.
И я пошла, околдованная его словами и взглядом, к сестрам.
— Ты слышала, Джесс? — возбужденно зашептала Мисси, едва получила меня в свое распоряжение. — Говорят, что на бал должен прибыть сам Проклятый герцог! Катти пришла в ужас от мысли, что может столкнуться с чудовищем. Наверное, он будет скрывать все лицо целиком, чтобы спрятать свое уродство.
— Уходим, девочки! — с беспокойством поторопила нас Долли. — Не хватало еще этого! Говорят, что встреча с Проклятым герцогом к несчастью!
И она побежала вниз по ступенькам к выходу.
Я сидела на чердаке до вечера. Погрустила, поплакала, помечтала, снова поплакала, потом заснула, надеясь сном заглушить голод, который начал меня терзать. Уходить с чердака мне не хотелось, и чем дольше я сидела в своем убежище, тем страшнее мне было спускаться вниз.
День отпылал, и на чердаке зашевелились и зашептались тени, выглядывая из-за балок и стропил. В щели стало тянуть вечерней свежестью. Где-то невдалеке запел соловей, бередя душу. Я снова скрючилась на матрасе, обхватила себя руками и постаралась согреться. Что же мне делать? Что делать?
Кто-то коснулся моей руки, и я вскочила.
— Джесс!
Мисси, облитая лунным светом, была одета в ночную рубашку, поверх которой был накинут халат. На ногах домашние туфли со смешными меховыми помпонами.
— Ты зачем пришла?
— Держи! — Мисси протянула мне тарелку, где лежал ломоть холодного жаркого, хлеб и сыр. Показала на кувшин: — Тут черничный кисель.
Я с жадностью принялась за еду, в то время как Мисси говорила.
— Там такое творилось, Джесс! Ты не представляешь! Мать орала на отца, что он тебя спрятал. Приказала прочесать весь дом и двор. Про чердак она не подумала… — Мисси хихикнула, но снова стала серьезной.
— И ты меня не выдала?
— Ты что? За кого меня принимаешь?
В глазах сестры было искреннее удивление.
— Я ни в чем не виновата, Мисси!
— Я знаю, Джесс.
Сестра ласково погладила меня по плечу, и от этой простой ласки слезы снова стали собираться у меня в горле. Я запила их киселем, стараясь притушить горечь.
— Отец сказал, что завтра одна из нас троих должна будет поехать к Проклятому герцогу, когда прибудет его посланец, — сказала Мисси, отводя глаза. — Мать бьется в истерике, проклинает тебя, отца, герцога… — тут сестра нервно хихикнула. — Смешно же! Он и так проклятый.
