Читать онлайн Алексей Фоминых - Рубашка для солдата

Посвящается бабушке моей жены Анастасии Фёдоровне ТЮЧКАЛОВОЙ, перенёсшей все тяготы военной поры и трудности времени мирного, рассказавшей мне эту историю летом 2009 года.

Война шла уже 2 года. Здесь в Кировской области был глубокий тыл. Но в городах и деревнях с замиранием сердца прислушивались к фронтовым сводкам. Большинство мужчин воевали – женщины же несли на своих плечах основной груз работы в цехах предприятий и на полях колхозов.

И прислушивались люди к шипящим динамикам – как там на фронте, где мой, когда отвоюет, когда прогонят уж супостатов… Серьёзный и строгий голос Левитана сообщал об освобождённых населённых пунктах, о вышедших из окружения частях.

Как будто среди хаоса радиопомех проглядывал луч надежды на лучшее и укреплялись слабые женские руки на работу мужскую, тяжёлую, неподъёмную.

И в деревне Тючкалы каждый день слушала радио молодая женщина – жена солдата. Вот только перед войной поженились и счастьем взаимной любви ещё насладиться не успели.

Война. Повестка. Фронт.

А молодой жене, Анастасии, а по-простому – Тасе, выпала доля тяжкой работы. И лес валить приходилось. И пахать и стоги метать.

Но самое страшное лес валить – зима, мороз – норму не сделали так бригадир и пайку урежет. А где зазевалась, того и гляди, деревом придавит. Строг был бригадир, строга была и природа в лесу, а сугробы чуть не по пояс – ходить невозможно.

И все это, в двадцать с небольшим лет.

Принято считать лесоповал уделом заключённых, а вот у нас молодые бабы лес валили и не в наказание, а во исполнение лозунга «Все для фронта все для победы!»

За работой тяжкой одна мысль, где он там, мой суженый, как он там, не голодает ли, не замерзает ли, миновала ли его пуля вражья…

День да ночь – сутки прочь.

И уж зима прошла, началась полевая страда. Погнали наши войска фашиста, уж к границам враг откатился, бессилен он остановить Красную Армию. И там далеко от родного дома, воюет где-то и муж Таси, Василий, знать хорошо воюет.

A в маленьком шипящем наушнике, все бодрее звучит, ставший уже родным голос: «ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМ БЮРО: СЕГОДНЯ НАШИ ВОЙСКА В ХОДЕ УПОРНЫХ БОЕВ ОВЛАДЕЛИ НАСЕЛЁННЫМИ ПУНКТАМИ.»

Как-то в один из летних дней шла Тася по деревне усталая, руки поднять от работы не можно. Тут подружка ее Нюрка окликнула:

–Подь, – говорит, – сюда. Чего узнала то я – в Суне эвакуированная живёт из Ленинграда. Так она заведующей магазина там была. Бают рубашки у неё мужские – ну просто на загляденье – модные в полоску мелкую.

–Нюр, так и денег – то нет, зачем и идти то, мало ль у кого что есть…

–Да ты погодь, Тась, деньги-то ей и не нужны, на что они, коль есть нечего, она товар на картошку меняет.

– Слава Богу, уродилась картошка-то нынче. Вот уж и сушить ее начали в печи, в сельсовете принимают сушёную для фронта, солдатам.

–Давай нынче уговорим Ивaныча, даст поди лошадку, дак и съездим в Суну-то.

Решили подружки ехать за нарядными рубахами для мужей, воюющих где-то далеко на Западе.

И что поражает, верили, глубоко верили, что кончиться скоро война проклятая и вернуться их мужики, живы и здоровы, с победою вернутся.

С высоты нашего времени сама вера в это светлое будущее кажется чудом. Каков же человек на Земле, и тяжело, и больно, и страшно, будущее как в пелене, далее недели не загадаешь, а вот же верят две русские женщины – придут их мужики с войны и достанут они тогда из сундуков деревенских новые рубашки в мелкую полоску…

С погодой в день поездки «по рубахи» повезло. Тёплый ветерок выбивал из-под платка пряди волос, ласкал лицо. В нос ударял пряный запах полевых трав вперемешку с хвойным ароматом северного леса.

Да только Иваныч подкачал – не дал ни упряжи, не лошади.

–Каждая животина на счету, а они посмотри чо удумали! Нет не дам и не просите!

– Да и что за блажь, рубахи – война ведь, неровен час, в вы рубахи. Эх, девки, отступитесь-ка покуда.

Да разве ж, какой-то бригадир остановит русскую женщину, решившуюся на что-то. Нет!

Погоревали, что безлошадные, да и в путь собрались. Картошки по два ведра в рюкзак за спину и давай Бог ноги. Путь не близкий, километров 15 будет.

Пошли. По-крестьянски неспешно, сберегая силы на дальнюю дорогу. В начале и разговор вели о делах деревенских, о нынешнем урожае.

Затем и о войне – когда ж наконец этого зверюгу Гитлера с евонными полчищами наши бойцы изведут.

–По радио говорят, драпает немец – то, до границы уж недалеко.

Но постепенно усталость даёт о себе знать – дышать труднее, при каждом шаге ноги все труднее оторвать от земли и в спине ныть начинает.

Отдохнут совсем чуть-чуть и опять в путь – успеть бы. Вернуться надо засветло. Дома ещё дел полно. Да и банька сегодня – дело святое.

И разговоры постепенно затихли, только ноги в дорожной пыли двигались ровно и ритмично, словно маятник.

И плыли так по краю бесконечных полей на фоне стройного леса две почти незаметные женские фигуры, как будто ещё сильнее притянутые к земле своей ношей.

Шли и не думали или боялись думать, что где-то там на войне, в бою, шальная пуля или раскалённый бесформенный осколок металла в любой момент времени могут уничтожить весь смысл их тяжкого и неблизкого путешествия. Именно об этом они не думали и не говорили, нельзя.

Зачем беду кликать.

Где-то по пыльным дорогам войны шли на запад их мужчины, а они шли на восток и не под грохот канонады, а груз за плечами весил точно так же, как снаряжение солдата на марше.

Вздох облегчения и последнее усилие – мешок сброшен на землю во дворе одного из домов посёлка.

–Уф, дошли, самим не вериться, а дошли.

Из дверей серого покосившегося строения показалась строгая средних лет женщина, и уже без лишних слов понимая зачем гости пожаловали, позвала старика, латавшего крышу сеней. Старик нехотя слез вниз по ветхой лестнице. Но по всему было видно, что он уже привык беспрекословно подчиняться приказам своей квартирантки.

Пока женщины отправились смотреть товар, он скоро опростал мешки и пришёл в избу.

Рубашки просто чудо – фабричные, шовчики мелкие почти не заметные – пуговички белые с отливом – просто чудо.

Эта красота придала сил на обратный путь. Шли намного быстрее и даже веселее и солнышко, как будто подыгрывая настроению, время от времени выглядывало из-за серых низких облаков.

И как-то сразу, не во времени и не в пространстве, а там, глубоко внутри, в сердце, в душе победа стала ближе ещё на один день, и появилась необъяснимая уверенность, что все это было не зря: и километры пути, и рубашки фабричные в мелкую полоску.

И вот рубашки бережно до времени убраны в огромные окованные железом и раскрашенные сундуки, по углам просыпанные махоркой – от моли.

Боль в пояснице унялась, вот только ноги все ещё тянет от дальнего пути. Ну да ничего сегодня баня.

Баня в деревне ритуал, таинство. Поход в баню – праздник. Война не пресекла этой древней традиции. Все можно было отнять у крестьянина: дом, скотину, землю и волю, а вот банька, она осталась.

Как говорят в народе: «После бани ты как младенец» и чист и здоров.

В деревнях в баню по одному редко ходили. Вот и Тася пошла в баньку с мамашей – мамой мужа, с ними и в дому жила после свадьбы. И жили мирно, не было ссор и обид, все ласково по-доброму.

И вот в банном жару в аромате берёзы и дуба сидит Тася на полоке прогревает натруженные ноги.

–Мамаша, а похлещите – ко веничку, а я жарку поддам.

–Давай, где веник – от, ох напарила ты девка, аж не видать ништок.

– Да вот ноги все тянет, пропарить хочу.

–Давай, давай.

И вдруг пауза, слышно только, как на камнях, испаряясь, шипят капли воды, да лист берёзы, упавший на каменку, потрескивая, принимает на жару самые причудливые формы.

– Это кто ж тебя, девка, так бил – колотил, почему мне не сказывала, ведь у тебя, девка, вся спина в синяках.

Испугалась Тася, понять не может что к чему. И не падала и не бил никто.

Да и кто бы посмел…нет, да что же это…Неужели картошка! Да так и есть на девичьей хрупкой спине оставила оттиск каждая картофелина, прикасавшаяся к ней за время длинной дороги.

Пожилая женщина тут же все поняла.

Про рубахи она знала, вместе картошку в погребе в мешок набирали.

Замолчала она и уставилась на печь, в которой ещё оставалось красное зарево догорающих угольев, а потом взяла из жбана холодной воды и плеснула себе на лицо.

Ш-ш-ш из динамика – наушника через помехи прорывался торжественный и в то же время какой-то необычно радостный голос Левитана «…ПОДПИСАН АКТ О КАПИТУЛЯЦИИ ФАШИСТКОЙ ГЕРМАНИИ…»!

Радость, слезы и надежды и вместе с тем Весна… Все слилось в один эмоциональный поток – словно цунами захлестнувший 1/6 часть суши.

Все, мы ПОБЕДИЛИ!

Но настоящее чудо произошло позже – когда стало понятно, что война отдаёт обратно Василия живым и невредимым, и нет больше страха потерять родного, любимого человека.

Вот это настоящее счастье!

И хоть ещё не скоро пришлось увидеться – Василий Тючкалов вернулся в родную деревню только в 1946 году – Анастасия уже представляла, как при встрече преподнесёт супругу красивую фабричную рубашку – преподнесёт и отведёт глаза, вспомнив на мгновение 15 километров, пройдённых не зря.

А про синяки ничего и не скажет, незачем.

Эх, весна то какая на редкость ранняя, а впереди мирная жизнь.

Киров. Нововятск.2014 г.

22 июля 1941 года немецкая авиация предприняла массированный налёт на Москву. Некоторым фашистским самолётам удалось прорваться к столице СССР и сбросить бомбы на московские улицы.

Были повреждены здания, пострадали люди. Бомбы сбрасывались сумбурно – без прицеливания, целью было не разрушение военных объектов, а создание паники среди москвичей.

Немецкими бомбами хотели сломить сопротивление советских людей, посеять страх в их души, лишить способности к сопротивлению…

Не удалось!

В ответ Ставкой главнокомандующего было принято решение о налётах бомбардировочной авиации на Берлин.

Первый налёт был поручен лётчикам ВВС Балтийского флота во главе с полковником Преображенским.

Они в составе 7 самолётов с острова Эзель в ночь с 7 на 8 августа произвели первый бомбовый удар по Берлину.

С 9 по 10 августа повторили налёт. За два вылета был потерян один экипаж.

Эти боевые вылеты балтийских лётчиков показали нашему командованию, что удары по Берлину возможны. И столицу гитлеровской Германии могут достать советские самолёты дальней стратегической авиации.

Среди участников первых бомбардировок Берлина в 1941 г. был и уроженец Вятской губернии, в будущем генерал-майор ВВС, Степан Иванович Чемоданов.

Родился Степан Иванович 21 марта 1909 года в Уржумском уезде Вятской губернии (ныне деревня Калеево Сернурский район республика Марий Эл) в бедной крестьянской семье.

В сентябре 1929 года был призван в РККА, после чего служил в 7-м стрелковом полку 3-й Крымской стрелковой дивизии.

В августе 1930 года окончил полковую школу и был направлен учиться в 1-ю военную школу лётчиков им. А. Ф. Мясникова.

По её окончании с июля 1931 года проходил службу в 11-й авиабригаде ВВС МВО в должностях пилота 34-й авиаэскадрильи, младшего лётчика 61-й авиаэскадрильи, старшего лётчика 59-й авиаэскадрильи.

В начале войны Чемоданов командовал эскадрильей в 4-м дальнебомбардировочном авиаполку в составе 23-й авиабригады ВВС ЗабВО.

В конце июля полк убыл на фронт, где вошёл в состав 42-й дальнебомбардировочной авиационной дивизии 3-го дальнебомбардировочного авиакорпуса.