А дальше был… поцелуй. Сразу, без перехода. Женщина вроде больше и не приближалась, но поцелуй – был. Иван Иваныч никогда не пробовал мифической амброзии, тем более не купался в ней, но сейчас он без всяких сомнений признал: вот она! И было у него в этот момент сто рук. Он чувствовал ласкающую пальцы кожу изящной шеи и одновременно – сильную тонкую талию, и восхитительную попку, и дерзкие груди, и наивный пупок, и даже то, названий для чего у Ивана Иваныча не было. Всё сразу!
И вот, когда он был уже готов задохнуться то ли от невыразимого счастья, то ли от отсутствия воздуха, – всё исчезло. Иван Иваныч ощутил себя стоящим на пустыре и по-рыбьи хватающим ртом сырой холодный воздух. Сердце било чечётку. А вокруг – ни души. И трава по обочинам тропинки не примята. Нет, никакого страха Почкин не испытывал, совсем даже наоборот. Это было как безвозвратно утекающий из сознания сон. Кажется, вот ты его ухватил за хвост и сейчас ощутишь его ускользающую прелесть. Осторожно разжал пальцы, а в руке – пустота.
В тот вечер Тамара Михайловна встретила супруга с работы припозднившимся и каким-то… недоприсутствующим, что ли. Он привычно целовнул жену куда попало (попало на сей раз куда-то ей в темечко) и повесил плащ на вешалку, которой в этом месте не было. Потом поднял его и «повесил» ещё раз. Туда же. За ужином странности продолжались. Иван Иваныч положил в чай сметаны и, чувствительно причмокивая, принялся поглощать его вприкуску с ломтиком огурца.
Тамара Михайловна тревожно наблюдала за супругом. Иван Иваныч в это время словно бы решал некую задачу, задумываться над которой ему раньше как-то не приходило в голову. Вот его жена – красивая, в общем, женщина. Подувяла, конечно, слегка, но ведь у неё есть всё то же, что и у «той»… (он затруднился как-то назвать своё недавнее видение). Почему же он давным-давно перестал глядеть на неё с восхищением и страстью? Это надо было проверить экспериментально.
Не откладывая дела в долгий ящик, Иван Иваныч под каким-то невинным предлогом заманил супругу в спальню и там, решительно преодолев робкое сопротивление, овладел ею. И победил. Дважды. А потом, изнурённый непривычным подвигом, тут же уснул. О чём он думал в это время, осталось доподлинно неизвестным. А супруга ещё долго перебирала его реденькие волосики, которые представлялись ей в эту минуту настоящими кудрями, и глаза её светились, а в голове брутальный Ярослав Евдокимов пел про фантазёра.
Было бы не совсем уж правдой сказать, что состоявшаяся на пустыре встреча только таким вот образом и отразилась на жизни Ивана Иваныча. Прежде всего, он желал повторения. Неотвязно и безнадёжно. С этой целью он при любой возможности шастал по пустырю. А если оказии не подворачивалось, создавал её сам. Теперь любой выход из дома, даже если идти надо было в другую сторону, начинался с пересечения «точки Х», как в конспиративных целях решил он называть место происшествия. И всё-таки все усилия были напрасны – прекрасная «Она» больше не появлялась. Дома тоже всё шло кое-как. Превратно истолковав удивительное поведение супруга, Тамара Михайловна опрометчиво вознадеялась на продолжение чудес. Они, увы, оказались одноразовыми. А когда она после долгих ожиданий и намёков прямо выложила супругу свои претензии, он странно посмотрел на неё прояснившимся взглядом и воскликнул:
– Всё правильно, дорогая! Надо полностью восстановить исходные условия!
