Вислав, когда бывал на турнирах в Ольфанде, видел седоусых оруженосцев тамошних рыцарей. Он знал, что те оруженосцы в большинстве своём происходят из простолюдинов, и что они почитают за честь подобную службу. Разумеется, он не мог позволить, чтобы отпрыск древнего знатного рода Ледвинов повторял их судьбу.
– Зря отказались от воинов, которых предлагал ваш брат, – заметил вдруг Торек.
– Ты хоть знаешь, кого он ко мне хотел приставить?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю, – выдохнул Вислав. – Мне ясно только одно: это не мои люди, это люди моего отца. Я не хочу, чтобы каждый мой шаг отслеживали и писали донесения в Ардхольм и военный лагерь под Мереопидумом.
– Но приказывать-то будете всё равно вы.
– Не всё так просто, Торек. Ратники притираются друг к другу и к своему военачальнику. Мне нужны верные воины.
– Как знаете, господин. Но как по мне, так брат ваш искренен был. Сердцем чую.
Вислав только усмехнулся непосредственности юнца.
Три дня они ехали по Северному тракту, не встречая на пути ни разбойников, ни чудовищ. Время от времени Виславу и Тореку попадались колонны ратников, шедшие под знамёнами вассалов Исмаров. Отряды шли к Ардхольму, либо в Верест, к князю Радимиру, который собирал второе наступательное войско Ольданского королевства. Вислав старался не попадаться на глаза князьям и воеводам отца. Поэтому приходилось порой сворачивать с тракта, скрываться, будто татям. Это раздражало Вислава, но он не желал испытывать судьбу. Он всё ещё беглец из королевской темницы, а знаменосцы отца могут захотеть выслужиться. Вислав не питал к ним доверия.
– Ещё сутки и мы на ярналадской земле! – сообщил весело Вислав.
– Рад слышать, господин, – отозвался Торек. – Ветер становится суровее. Осень даёт о себе знать.
Вечерело. Багрово-золотые кроны деревьев окружали их. Но вскоре тракт вывел их на полесье, за которым начинались поля.
– И не говори, – отозвался Вислав. – Темнеет, нужно искать ночлег.
– Разобъём стан?
– Нет. Там, за рощицей, должна быть деревня, не помню названия… Полипье, кажется. Не важно! Заночуем там.
Взорам Вислава, Торека и слуг открылись почерневшие от времени избы.
– Странно.
– Что, господин?
– Никто не топит печи, Торек. Не вижу дыма, место будто обезлюдело.
– И правда, – всматривался в теряющие очертания от наступающих сумерек избы Торек. – Но следов пожарища не видать. С чего бы целой деревне обезлюдеть?
– Проклял кто, а может быть, вурдалаки всех пожрали или кикимора. Или навьи.
– Неведомый?
– Нет, – отрезал Вислав. – Тот убивает только знатных, только знаменосцев Хвалибора. Нужно подойти поближе.
– Даже если там призраки?
– Лучше призраки, чем ещё одна ночь под навесом.
Приблизившись к деревне, они убедились, что место обезлюдело. Ни один селянин не вышел из своей избы. Не лаяли псы. Дым не шёл из труб и отверстий в крышах. А улицы замело пожелтевшей сырой листвой.
Вислав велел слугам открыть ворота высокой избы с украшенной резьбой крышей, на которой красовались коньки и обережные солярные знаки Веры. Обоз разместили во дворе. Попытка докричаться до хозяев успехом не увенчалась.
– Тогда выносите двери, – приказал слугам Вислав. – Берите топоры…
– Не нужно, ваша светлость, – отворяя дверь, сказал Торек.
Внутри стояла затхлая вонь. В сенях Вислав не увидел ничего примечательного, зато светлица вызвала отвращение. Дощатый пол и изборождённые следами ударов бревенчатые стены оказались измараны старой засохшей кровью. Сломанный стол и стулья лежали перевёрнутые по разным углам. На полу пестрели клочки одежды, валялась глиняная посуда, палица, а рядом с ней пара сапог да обглоданные кости.
