Грант оказался возле нищенки в несколько широких шагов. Окликнув, остановил и позволил аккуратно перенять миску из своих рук. Старая женщина заводила ноздрями, учуяв аромат тушеного мяса.
– Поешь, – произнес Хиггинс. – И береги монеты, что я дал.
Старуха резко вскинула голову и вперилась в лицо Гранта бесцветными глазами. Хиггинс поёжился.
– Ты и правда хороший человек, – прошамкала она беззубым ртом. – Я не ошиблась в своем мнении, когда впервые увидела тебя.
Грант наморщил лоб.
– Что за бред? Как ты могла меня увидеть?
– Из нас двоих слеп только ты. Тебя съедает невыносимая тоска по рыжим волосам, и оттого на сердце больно, а на душе противно.
Гранта бросило в жар.
– Кто ты такая, что всё это говоришь? Что ты про меня знаешь? Отвечай!
– Мне даже имя твое неизвестно, но оно мне и не нужно, чтобы дать тебе всего один простой, но очень важный совет: не своди взгляда с моря. И однажды ты увидишь то, что избавит тебя от боли.
– Я ненавижу море, – прохрипел Хиггинс. – И не собираюсь смотреть в его сторону.
Нищенка покачала головой и протянула:
– Тогда зачем тебе глаза? Проще выколоть.
Грант вздрогнул: то ли от слов слепой, то ли от того, что его плечи внезапно укрыли теплым и непромокаемым плащом. Это капитан Редрут, опомнившись, выскочил из таверны вслед за новым губернатором и только сейчас нагнал его.
– Эта нищенка угрожает вам? – забеспокоился капитан.
– Ничего подобного, – процедил Хиггинс. – Мы просто беседовали.
– Странная беседа, – проронил Тобиас, и Грант с ним согласился.
– Действительно. Лучше вернёмся в харчевню, капитан. Там тепло, и нет людей больных на голову.
С этими словами юноша смерил слепую жалостливым взглядом.
Когда капитан и Хиггинс ушли, старая женщина продолжила свой неторопливый путь. Мелкими шажочками она плелась в направлении моря, а когда почувствовала под ногами первую гальку, то остановилась, поставила на камни миску с едой, распрямилась и, сжав пальцы в кулак, ухмыльнулась и кому-то пригрозила. Однако вокруг старухи никого не было – лишь море бушевало перед ней и плевалось белой пеной.
4. Глава 3. Что принесли сети
Утро на Ленивой реке выдалось самое обычное. Поверхность колыхалась под листьями и мелкой щепой, которые нанесло ветром, а течение, хоть и пыталось бурлить, торопясь разбавить пресной водой воду морскую, всё же ослабло, оправдывая название. Высокая трава стояла, согнувшись под тяжестью влаги: последней за ночь с неба выпало столько, что впору было ведрами собирать.
Внезапно тучи раздвинулись, и на землю брызнули робкие лучи солнца, столь редкого в это время года. Миллионы бриллиантов заблистали везде: на цветах, крапиве, в зарослях камыша, полоской тянувшегося вдоль берега, и на вспыхнувшей огнём брошенной перламутровой раковине. Блеск последней заметили: щуплый мужичок с вислым носом, околачивающийся неподалеку, тут же прыгнул в сторону раковины и цапнул себе. Отличная добыча! На рынке прилично выручит!
Однако мужчина пришел к реке не за сокровищами – он тянул расставленные на ночь сети, а в сетях, по мере того как они показывались из воды, резвились маленькие рыбки, сильно похожие на мокрые, блестящие монетки.
Разобравшись с уловом из двух неводов, мужчина распрямился, размял спину и руки. Предстояло вытащить ещё два, и, направившись в их сторону, рыбак не удержался и выругался вслух:
– Вот же крыса сухопутная! Щенок! Птенец, выброшенный мамкой из гнезда! Только-только оперился и сразу возомнил, что может высоко летать! Да ты вначале докажи, что у тебя перо сокола, а не курицы, а потом важничай! В море он, видите ли, запретил выходить! Еду велел раздать! Много ли той еды у него припасено? Чай, вся на богатеев пойдет, а бедному народу как жилось впроголодь, так и придётся. Попробуй-ка накорми десятерых детей этой мелюзгой!
