— Мам, привет, у меня все хорошо, — ответила я в камеру телефона, хотя меня еще ни о чем не спросили. — Ты чего звонишь так рано?
— Боялась, что у тебя будет уже поздно. Звоню именно для того, чтобы услышать, что у тебя все хорошо. Как прошел день? Все хорошо?
— Я же уже сказала тебе…
И я перевела камеру на океан, в который медленно, но верно собиралось нырнуть солнце.
— Я купалась. Видела рыбок. Но немного, потому что не взяла маску. Все хорошо… — говорила я с бешено бьющимся сердцем.
Ничего хорошего не ждало меня по возвращении за стол, но вернуться было необходимо. Иначе мозг взорвется, пытаясь понять, во что я вляпалась… Со всеми подписанными контрактами и письмами от сенаторов…
— Мам, мы сейчас ужинаем. Давай я тебе потом позвоню? Давай договоримся, что я сама буду тебе звонить, потому что мне не очень удобно неожиданно уединяться для разговоров.
— Хорошо, хорошо…
Я сунула телефон в задний карман шорт, хотя он туда и не влезал, и пошла обратно к столу, точно на эшафот. Ну что за сюрприз мне приготовил мой Гавайский Дед Мороз?
18. Русское сумасшествие
Но за столом Найла не оказалось, а Харт сидел с локтями на столе и обхватив голову руками. При моем приближении он не выпрямился, а когда я села в кресло, лишь повернул ко мне голову. На его лице было такое же растерянное выражение, как и на камнях, когда он узнал, что я приехала в гости к его деду.
— Я говорил уже, что вы, русские, ненормальные?
Я кивнула. Он тяжело выдохнул, смешно раздувая щеки, хотя мне смешно не было. Как-то вот совсем не было…
— Не думал, что это сумасшествие заразительно, если дышать с русским одним воздухом. Ты поела?
Я кивнула.
— Тогда я могу это сказать. Знаешь, про эту дурацкую гавайскую болезнь с сыпью врачи говорят, что ни в коем случае нельзя убирать за больным дерьмо голыми руками… Дурацкое предупреждение, не находишь?
Я кивнула на автомате, даже не пытаясь въехать, о чем он тут толкует.
— Ну кто будет делать это голыми руками… Я не понимаю, как мой дед, абсолютно здравомыслящий до недавнего времени человек, влез по уши в ваше русское дерьмо. Вот не понимаю…
— Где Найл? — отчеканила я, чувствуя, как у меня окаменела шея под гордо поднятой головой.
Хотелось добавить: зачем ты его отослал?
— Пошел таблетки принять и фотоаппарат отнести. Пообещал еще скинуть тебе фотки для мамы.
Я снова машинально схватилась за телефон. От Найла действительно было сообщение, но пришло оно намного раньше начала этого неприятного разговора. «Не обращай на Харта внимания. Ему жизненно необходимо быть центром внимания. Любой ценой!»
Это точно, но не унижением же собеседника!
— Он вернется за стол? — спросила я абсолютно бесстрастным тоном.
Мои героини могут казаться спокойными в любых ситуациях — чем я-то хуже?
— Да, вернется. Обещал. Я не хочу говорить за него. Я брезгливый. Очень. Боюсь, у меня нет такого мыла, чтобы вымыть руки после дерьма Регины. Тебя мне тоже, наверное, придется неделю отмачивать в океане, если ты не попросишь тут же отвезти себя в аэропорт. Но я хочу сразу сказать, что мое приглашение на ферму остается в силе. Только, конечно, при условии, что ты заблокируешь номер Регины!
Я схватила телефон, но не для того, чтобы исполнить его просьбу, а он снова звякнул. Харт сидел слишком близко ко мне, но я не стала убирать телефон из его поля зрения. Это наши общие фото. Крупного плана нет, что странно для телевика — моя помятость не видна. Сейчас я зевнула — против воли и не успела прикрыть рот кулаком.
