О, боже… По линеечкам, красивым округлым почерком прописью по-русски было написано всего три слова «Работа над ошибками».
— Что это? — не поняла я ничего.
— Я допустил какую-то ошибку?
Я снова уткнулась в листок, хотя три слова спокойно запомнила.
— Нет, но…
— В России Лара была учительницей в школе. Здесь занималась с внуками русским языком. Ну и со мной заодно.
— Ты умеешь говорить по-русски? — спросила я по-русски.
Харт отрицательно мотнул головой:
— Мы слишком мало прожили вместе. Успел запомнить некоторые слова и вот… Найл, возможно, не выкинул мои тетрадки…
— Выкинул, — ответил дед, хотя внук к нему и не повернулся.
— Тогда поверь мне на слово… Ну, еще один штрих…
— Скажи, Харт! — повысил голос дед. — Ты решил все за меня рассказать?
— Ну, а что мне еще делать? — теперь он обернулся. — В темноте на пальму лезть с гирляндой? Это до завтра терпит… Я могу и молчать, конечно. Тогда ты начинай говорить. Мы же не станем пытать Джулию про ее семью и личную жизнь. Мы же не пишем о ней роман.
— Харт, скажи честно, почему тебя так трогает мое желание описать свою жизнь с Ларой?
— Твоя жизнь с Ларой меня никак не трогает, но ты прекрасно знаешь, что это будет моя жизнь с вами, а я совершенно не хочу, чтобы кто-то препарировал мне душу, точно лягушку. Не хочу, ясно? — выкрикнул Харт и даже притопнул под столом ногой, чуть не отдавив при этом мою.
— Именно такой твоей реакции я и боялся, — выдохнул Найл. — Поэтому ничего не сказал тебе про приезд Джулии. Я уважаю неприкосновенность твоей личной жизни и не собирался пересказывать ее в книге. Это не некролог. Это художественное произведение, в котором можно спокойно тасовать факты и подтасовывать.
— Тогда зачем все это вообще? Зачем она здесь?
Харт явно забыл, как близко ко мне сидит, и когда, не глядя, махнул рукой, я еле от нее увернулась, но они были слишком увлечены друг другом, чтобы заметить такую крошечную оплошность.
— Написать роман. Художественный, понимаешь? В нем не планировалось никакой автобиографии.
— Нет, не понимаю!
Я тоже ничего уже не понимала, но молчала.
— Я тоже ничего не понимаю. Это идея Регина, и мне пришлось согласиться. Прости, Джулия! — повысил он голос. — Я, наверное, скажу сейчас то, что Регина не хочет, чтобы ты знала… И… Я прошу не реагировать слишком бурно. Как я сумел понять, ты не в курсе ее настоящих планов… И раз уж вмешался Харт, я должен сказать правду… И что из всего этого выйдет, я не знаю… И все же надеюсь, что ты поймешь ее мотивы и не расценишь все это как личное оскорбление.
Монолог Найла растянулся слишком надолго, потому что прерывался короткими приступами кашля.
— Ты действительно хочешь это услышать? — теперь Харт повернулся ко мне и опустил руки не только на спинку моего стула, но и на стол, рядом с моей тарелкой. — Меня лично такое вступление напугало б.
Он не сводил с меня глаз, а я — с него. И в душу начал закрадываться непонятный страх. Если не за романом, но зачем я здесь?
— Это твой телефон!
Харт подвинул его к тарелке, а я от волнения даже не услышала вызов.
— Это мама, — сказала машинально, решая скинуть звонок.
— Ты не будешь отвечать?
Я взяла телефон и встала.
— Вы меня извините?
Я смотрела только на Найла, но чувствовала взгляд Харта, поднимавшийся от моей груди по шее к напряженному рту.
— У тебя есть все время на свете. Иди в дом, — ответил Бойд-старший.
Но я пошла в сторону изгороди из манговых деревьев к океану. Уже стемнело, но полная чернота не разлилась по двору. У мамы шесть утра. Не спится…
