«Обо всем расспрошу завтра», – успела она подумать и провалилась в сон, где Синяя Спина вновь и вновь вел ее по извилистым дорогам, деревянным гатям на болоте и не оборачивался.
* * *
Утро закукарекало в три голоса. Нютка сквозь сон решила: она дома, – и, не открывая глаз, сладко потянулась и зацвела улыбкой. Но радость была недолгой.
– Проклятый Басурман. Проклятая Синяя Спина, – прошептала, будто ее бесполезные речи могли принести вред обидчикам. Если бы дочь ведьмы хоть что-то могла…
За последние седмицы Нютка вслух и внутри себя сказала столько ругательств, что и сосчитать нельзя. А еще кусалась, царапалась, кричала, желала мучительной смерти. Отбивалась от самого страшного, что может случиться с невинной девкой.
Она сглотнула слюну. Постаралась успокоиться, прогнать дюжину дюжин бесполезных ругательств, что делали ее злобу гуще. Как вырваться, как сбежать от Синей Спины? Как найти богобоязненных, добрых людей, что отправят ее к батюшке да матушке?
А ежели старуха… Нютка покрутила головой: в малой избе и спрятаться было негде. Хозяйка дома, видно, пошла во двор и оставила ее без присмотра.
Нютка быстро переплела косы – потеряли блеск, грязные да свалянные, точно брюхо бродячей собаки. Нацепила обувку, оправила суконную однорядку и рубаху. Готова?
Она тихонько, стараясь не топать, подошла к двери, та была низкой, рассохшейся от времени. Нютка наклонилась, чтобы поглядеть в щель, не явился ли за ней Синяя Спина.
По присыпанному снегом двору важно ходил рыжегрудый петух, расправлял крылья, отгонял двух тощих собратьев – холод отчего-то их не пугал, рядом толкались крохотные воробьи, пытаясь поживиться. Старая телега, заметенная снегом, дрова, какие-то постройки, высокие покосившиеся ворота. А хозяйки не видать.
Нютка толкнула дверь, представляя, как пробежит сейчас через двор, откроет засов и выпорхнет наружу ловкой птичкой. Дверь не сдвинулась ни на вершок.
Нютка толкнула раз, другой, третий – и поняла, что старуха заперла ее в избе. Опять под замком! Словно курица – не взлететь.
– С Синей Спиной заодно. Старая…
Продолжить она не успела. Хозяйка, открыла дверь и зашла с корзиной, полной яиц.
Нютка пожелала ей доброго здоровья, поклонилась, как подобает воспитанной девице, забрала корзину и тут же засуетилась у печи рядом со старухой, то ли помогая, то ли мешая той.
Хозяйка затеяла стряпню: каравай, пироги с яйцами и какой-то речной рыбой. Нютка охотно выполняла ее поручения, выбирала кости, мыла судно[11] и пыталась заслужить похвалу.
В хлопотах прошел весь день. Когда солнце покатилось к вечеру, пироги были готовы: румяной крутобокой горкой они высились на деревянном блюде. И Нютка, что съела с утра лишь ломоть хлеба, глотала слюну. Старуха отправила ее в подпол, заставила налить в кувшин из тяжеленной бочки кваса, его медовый дух разнесся по избе – и в Нюткиной утробе забулькало еще громче.
Пироги остывали, квас пузырился в глиняном кувшине. Старуха все чаще поглядывала во двор. Она ждала Синюю Спину.
* * *
От овечьей шкуры пахло старым мехом, сыростью и человечьим потом, и Нютка сморщила нос. Она укрылась с головой, хоть в избе, протопленной днем, сохранялось тепло. Под одеялом могла открыть глаза, скорчить рожу и вообще спрятаться от мучителей.
Лежала тихо, не шевелясь, будто спящая, прислушивалась. Вдруг удастся узнать что дельное.
Напрасно. Стояла тишина. Нютка отогнула шкуру да поглядела в щель. Старуха возилась в бабьем куте, кажется, сучила пряжу. Синяя Спина чинил уздечку или что еще, длинное, кожаное, и Нютка пожелала ему затянуть ремень на своей шее.
