– Пойду обратно к старшеклассникам.
Кажется, тайм-аута мне хватит ровно на то, чтобы вернуться к своим друзьям.
– Нет, погоди! – говорит Элла. – Сразу после окончания игры мне надо будет идти к машине Хлои. Она разозлится, если придет, а меня нет. Если ты пойдешь к своим, я точно потеряю тебя в толпе после окончания матча.
– Я скажу Хлои, чтобы она тебя подождала.
Это вполне реально, она учится в моем классе.
– Это вряд ли. Она тебя терпеть не может.
Мой взгляд прикован к игрокам на поле, они вот-вот разойдутся по своим позициям после окончания тайм-аута, но потом до меня доходят Эллины слова.
– Подожди, что?
Я начинаю поворачиваться к Элле, но потом передумываю и перевожу взгляд на поле.
– А знаешь что? Мне плевать.
Игроки снова выстраиваются на поле, и время, за которое я могла бы спуститься на трибуну старшеклассников, иссякает. Черт! Я прячу лицо в ладонях.
– Черт, я тебя раздражаю? – Элла захлопывает книгу. – Погоди, я могу притвориться старшеклассницей. – Она встряхивает лохматой гривой, которая кажется еще кучерявее от сегодняшней влажности, встает и начинает кричать: «О Господи! Вперед, пантеры! Давай, давай, давай! Я надеюсь, мы выиграем, и я смогу с вами пообжиматься на трибуне, притворяясь, что никто нас не видит!»
Несколько удивленных десятиклассников поворачиваются к нам. Я краснею, но не могу сдержать смеха.
Элла садится обратно в кресло и смотрит на меня совершенно серьезно.
– Ну как? Похоже? По-моему, очень.
– Ты такая… – Я прерываюсь, никак не могу подобрать слова, чтобы ее описать.
Элла снова открывает учебник. Игра возобновляется, и все снова вскакивают на ноги и начинают визжать.
Я тоже подпрыгиваю.
– Вперед, пантеры!
Мяч в воздухе.
– Давай, давай, давай, давай!
Удачная подача. Я кричу во все горло и оглядываюсь в поисках кого-то, кого можно обнять. Элла спокойно читает учебник истории. Я обнимаюсь с ребятами из десятого класса, стоящими неподалеку. Наконец я возвращаюсь к Элле, и она закрывает учебник.
– У меня есть примерно три минуты. – Она бросает взгляд на часы. – Как там Петуния?
Я сажусь в кресло, и до меня вдруг доходит:
– Так ты меня не шантажируешь? Ты правда волнуешься за собаку?
Я через столько всего прошла – и все впустую? Весь тот спор с мамой – пустая трата времени? Во мне загорается огонек гнева, но я не могу понять, на кого я злюсь: на Эллу, которая, сама того не зная, шантажировала меня, или на себя, за то, что так ревностно охраняю свой секрет.
Ну и опять же, если бы не Эллин «шантаж», Петуния могла бы до сих пор сидеть в одной из этих жутких приютских камер. А может, и того хуже. Когда я представляю ее и без того морщинистую мордочку в одиночестве или страхе, гнев внутри меня утихает. Какая разница, как ко мне попала эта бедняжка? Ей в любом случае нужен был дом.
– С чего мне тебя шантажировать? – Элла, кажется, сбита с толку. – А, ты про аварию?
– Тсс! – Я оглядываюсь, вдруг кто услышал.
– Натали, тут каждая собака в курсе, что ты попала в аварию.
А. Точно.
– Ну, я не про саму аварию, а… ну ты понимаешь… про другое.
Элла поправляет очки.
– Ты попросила меня никому об этом не говорить.
– Знаю. Просто некоторые обещают хранить секреты, но все равно пробалтываются. Или угрожают, что кому-то расскажут. – Зачем я дарю ей столько идей? Как тупо было сюда подняться.
– Угрожать кому-то – это как-то сложно. – Элла откладывает учебник. – Я же сказала, что никому не скажу. И я не скажу. Шантаж – это не мое. Я что, по-твоему, похожа на криминального авторитета?
