И
мерещился снова и снова взгляд темных раскосых глаз – злых, но, как оказалось,
умеющих улыбаться так тепло и ясно.
А
ночью я никак не мог уснуть. Вертелся с боку на бок, вставал, выходил на кухню,
пил воду, смотрел в окно. Словно кто-то гладил меня по голой спине пальцами –
теплыми и холодными, попеременно.
Обычно
я приходил в школу одним из последних, под самый звонок, но сегодня что-то меня
подгоняло. А в животе разливался холодок, как от мятной конфеты. У закрытого
кабинета литературы топтались девчонки и Леха Бодренко – корявый и прыщавый, но
пользующийся большим успехом. Как он говорил, возьмем не харей, а харизмой. На
меня посмотрели с удивлением: до начала урока оставалось еще полчаса.
Я
тупил в телефон, а сам поглядывал в конец коридора, в сторону лестницы. Пришла
Фанечка, запустила нас в класс. Пришли все, расселись, начался урок. За моей
спиной поселился космический вакуум, который так и тянул в себя. Не выдержал,
обернулся и спросил, заметив краем глаза, как поджались губки Лидочки:
-
А Маликова где?
-
Заболела, - буркнула Вербицкая.
Вот
черт! Сидела позавчера вечером на ветру. И вчера была уже какая-то… совсем не
такая.
Весь
день это пустота сзади не давала мне покоя. Когда что-то… кто-то есть, вроде и
не замечаешь. А стоит исчезнуть – становится неуютно. Промелькнула даже шальная
мысль позвонить или написать. Просто спросить, как себя чувствует. Но… она же
просила оставить ее в покое. Да и телефона нет. Узнать, конечно, не проблема…
Нет,
все-таки проблема.
Ничего,
придет. Никуда не денется.
День
шел за днем. Каждое утро я ловил себя на том, что смотрю на дверь. Отсиживал
все уроки, что-то слушал, что-то писал, отвечал, получал оценки. С кем-то о
чем-то разговаривал. Ходил в тренажерку, бродил с Виктюхом по улицам, играл в
покер. Делал уроки, занимался с преподом. Все это было на поверхности. А где-то
глубоко-глубоко я ждал. Ждал, когда наступит вечер и пробежит скупая на сны
ночь. Когда начнется новый день.
Да
что это вообще со мной?!
Я
злился на себя – и на нее.
На
хрена она мне сдалась – эта дура? Она мне нисколько не нравится. Она меня…
бесит. Да, именно так – бесит!
А
утром снова дергал глазами на дверь каждый раз, когда кто-то входил в класс. До
самого звонка. И еще минут десять после него.
Прошла
неделя, начались каникулы. Машка так и не появилась.
------------------
*Строки
из песни «Весна» группы «ДДТ»
Маша
-
Маш, а зачем Марго твою мать вызвала?
Я
даже не сразу поняла, о чем Криська спрашивает. Мы сидели в ее комнате и решали
задачи на пропорции по химии. Вернее, пытались решать. Я-то их обычно щелкала
на лету, но сейчас приключился какой-то ступор. Потому что не могла выбросить
из головы короткий, как стоп-кадр, эпизод. Мы любуемся кошкой с котятами,
Криська поворачивается на какой-то звук, я за ней – и вижу Мирского, который
стоит, засунув руки в карманы, и улыбается.
Он
тут же повернулся и ушел, а у меня перед глазами стояла эта его улыбка. Словно
пленку заело. Обычно он всегда ухмылялся противно, так, что хотелось отоварить
по роже. А сейчас… как будто другой человек. Ясно, светло, открыто.
Да
и кошка еще эта… Переклинило меня знатно. Такая мамка с детьми. Счастливая,
довольная. И как-то вдруг подумалось о себе. Я, конечно, думала об этом и
раньше. Что когда-нибудь, возможно, выйду замуж, у меня будут дети. Но это было
что-то настолько абстрактное, как мысли о том, что полечу в космос. Я вообще
никак не могла сопоставить это с собой: секс, семью, детей. Дети для меня были
чем-то странным и непонятным, как инопланетяне. А секс и вовсе ассоциировался
исключительно с Виталей – в самом неприятном смысле. Характерные звуки из их
комнаты, разумеется, долетали. А уж когда он начал лапать меня за задницу…
Просто бр-р-р!
