С любовью, сволочь - страница 19



И тут вдруг эта кошка. Такая умильная, трогательная. Прямо воплощение материнства. На секунду даже захотелось стать такой же счастливой мамкой с детьми. Будто треснула во мне какая-то броня. И тут же Мирский со своей улыбкой.

Твою налево, да уберись ты уже из моей головы, она и так гудит, как чугунное ведро.

Хотя… лучше пусть Мирский, чем думать о разговоре матери с Марго. И о том, что меня ждет вечером дома.

- Зачем вызвала? – растерянно переспросила я. И тут же соврала: – О моем поступлении поговорить. Я в медицинский колледж пойду.

- Подожди, ты же после девятого хотела? – Криська сдвинула брови над очками. – И тебя еще мать не пустила, кажется?

- Да она и сейчас не пустила бы. Но мне уже восемнадцать будет, сама решу, что делать.

- Маш, ты с ума сошла? Ну ладно после девятого. Но сейчас – четыре года на медсестру учиться?

- Не четыре, а три. А потом, может, в институт поступлю.

- Ага, ага, - она быстро подсчитала на пальцах. Три года колледж, потом шесть институт, интернатура, ординатура. Это во сколько ты врачом станешь? К старости?

- Ну… тридцать – это еще не старость.

- А что, молодость, что ли? – фыркнула Криська. – Не знаю, Маш. Что-то ты не то задумала. Слушай, а чего ты красная такая?

- Жарко у вас потому что.

- Не выдумывай, ничего не жарко. Ты нормально себя чувствуешь?

На самом деле чувствовала себя я просто отвратно. Еще со вчерашнего вечера. И встала вся разбитая, но потом как-то расходилась. А вот сейчас снова стало погано. Не сильно, но противно болела голова, саднило в горле. Сначала знобило, потом бросило в жар.

Криська пощупала мой лоб ледяной рукой и испуганно ойкнула.

- Маш, да ты горишь. Подожди, сейчас градусник принесу.

Вернулась она с градусником и с мамой. Тетя Ира тоже пощупала мне лоб и покачала головой.

- Тридцать восемь – не меньше. Или больше. Давай, меряй.

Градусник показал тридцать восемь и девять. Глаза закрывались. Хотелось свернуться где-нибудь клубочком и не шевелиться.

- Так, ну вот что, - тетя Ира встряхнула градусник и положила в футляр. – Ты собирайся, а я сейчас машину подгоню со стоянки, отвезу тебя.

- Не надо, - вяло затрепыхалась я. – Дойду. Недалеко.

- Куда ты дойдешь такая? Без разговоров, Маша. У тебя дома есть кто?

- Виталик, - хныкнула я. – Мама в вечер.

- Ну хоть в аптеку сходит.

Угу, сходит он! Да он и не знает небось, где у нас аптека.

- По-хорошему, с такой температурой неотложку бы вызвать. Может, у тебя воспаление легких.

Силы улетучивались, как воздух из проколотого шарика. Даже на то, чтобы возразить, не осталось. Неотложку так неотложку, воспаление так воспаление. Только не трогайте меня, ладно? Может, даже и хорошо, что заболела именно сейчас. Может, мать не так сильно будет докапываться. И Виталик – он брезгливый, побоится заразиться, не полезет.

По дороге я то и дело куда-то проваливалась и выныривала, когда машину трясло на выбоинах или трамвайных рельсах. Тетя Ира помогла мне выбраться, довела до квартиры, позвонила в дверь. Открыл Виталик – хорошо хоть не в трусах, а то было бы совсем позорище.

- Добрый день, - сказала тетя Ира, втолкнув меня в прихожую. – Я мама Кристины, Машиной подруги. Маша была у нас, у нее поднялась температура, я ее привезла. Ей жаропонижающее что-нибудь надо. И врача бы вызвать, тридцать девять почти.

- Разберемся, - буркнул Виталик.

Я стояла, привалившись к стене, чтобы не упасть. Сильно кружилась голова, сердце стучало где-то в ушах, как колокол. Тетя Ира ушла, и я поплелась к себе. Виталик сказал что-то – не расслышала. Надо было раздеться, но сил совсем не осталось. Закрылась на задвижку, легла, укрывшись пледом, и снова провалилась в темноту, откуда выдернул грохот: кто-то колотил в дверь.