Сад и весна. История четырех дервишей - страница 15



Я послушался и пошел к ювелиру.

– Ваше желание я выполнил беспрекословно, – сказал я ему, – теперь и вы, следуя пути благосклонности, примите мою покорную просьбу.

– Я ваш душою и сердцем, – ответствовал он.

– Если вы пожалуете в дом вашего покорного слуги, – продолжал я тогда, – вы окажете мне величайшее снисхождение.

Молодой человек долго отнекивался и извинялся, но я не отставал, пока не добился согласия. Тут же я повел его к себе, а по дороге все размышлял, как бы устроить ему такой прием, чтобы он был доволен. «Вот веду я его с собой, – думал я, – а что из этого выйдет?»

С такими тревожными мыслями я приблизился к дому. И что же вижу! У входа неописуемая пышность: улица подметена и полита водою, расставлены стражники и булавоносцы. Я изумился: туда ли я попал? – но, признав свой дом, решился войти. Гляжу: по всем комнатам разостланы великолепные ковры, каждый на подобающем месте; разложены маснады и расставлены в строгом порядке Шкатулки с бетелем, кувшины с розовой водой, коробочки с благовониями, плевательницы, букеты цветов и вазы с нарциссами. В нишах лежат всяких сортов апельсины и разнообразные сласти. Тут за ширмами из разноцветной слюды пылают светильники, там – сияют люстры и канделябры в форме кипариса и лотоса, а по всей зале и галереям расставлены ароматные камфарные свечи в подсвечниках из чистого золота и развешаны усыпанные самоцветами фонари. Люди стоят наготове, каждый там, где велит его должность. В кухне звенят посудой, а в водохранилище уже все на своих местах: на серебряных подносах расставлены завязанные кисеей кувшины и накрытые крышками сосуды с теплой водой, дальше, на столике, на блюде под крышкой, разложены черпаки и чаши; большие кувшины стоят во льду, и длинногорлые бутыли покачиваются, охлаждаясь в растворе селитры. Можно сказать, все готово для царского пира. Собрались танцовщицы, шуты, мальчики-танцоры, музыканты, певцы – все в красивых одеждах; они пробуют струны своих инструментов.

Я ввел гостя и усадил его на маснад, а сам не мог опомниться от удивления: «О Аллах! Как можно было обставить так дом за такое короткое время?» Оглядываясь по сторонам, я не видел нигде и следа своей пери. Пошел искать ее и добрался до кухни. Смотрю, сидит там моя красавица в шальварах и курти[41], на голову наброшен белый платок – одета просто, безо всяких украшений.

Нужны ли драгоценности для той,
кого Аллах отметил красотой!
Смотри, как обаятельна луна,
хотя она уборов лишена.

Она вся ушла в заботы об угощении, и сама пробует каждое блюдо, чтобы кушанья были как можно вкуснее, содержали необходимые приправы и обладали должным ароматом. От этих трудов ее тело, подобное розе, оросилось каплями пота.

Подойдя, я склонился перед ней и принялся славословить, вознося ее ум и способности. В ответ на мои льстивые речи она нахмурила брови.

– Человеку подвластно многое, что лежит за пределами способностей ангелов. Что такого я сделала, чем ты так изумлен? Ты и без того сказал много слов, которые мне неприятны. Скажи лучше, разве учтиво бросить гостя без внимания, а самому ходить неизвестно где? Что он может подумать? Сейчас же иди, займи свое место и услаждай гостя, да позови еще его возлюбленную и усади ее рядом с ним.

Я тотчас же пошел к юноше и окружил его радушным вниманием. Между тем перед нами предстали два раба редкостной красоты. Они принесли кувшин и осыпанные жемчугом чаши и принялись наливать нам вино.